Валерий Фефёлов - В СССР инвалидов нет!..»

В большинстве случаев в СССР распространено мнение, что произвол и беззаконие исходят от местного начальства — от секретаря райкома, директора фабрики, от заведующего отделом социального обеспечения и т. д. Поэтому все центральные инстанции в буквальном смысле слова засыпаны жалобами, просьбами, заявлениями в расчете на то, что может быть «там разберутся…». Возможно, в этом угадывается свойство русской души — искать правду челобитьем, обращаясь непосредственно к главе государства кто бы он ни был, царь-монарх или Генеральный секретарь ЦК КПСС. Правительство СССР не раз пыталось оградить себя от потока этих писем, вынося соответствующие постановления для администрации на местах «об улучшении рассмотрения писем, жалоб и заявлений граждан». Однако косность и ханжество настолько пропитали всю советскую систему, что все эти постановления всякий раз оказывались не чем иным, как оберточной бумагой.

Однажды и я попытал было счастья — найти понимание у высших слоев власти. Был август 1981 года, Международного года инвалидов. Я обратился в Приемную Совета министров СССР, напомнил о провозглашенном ООН годе инвалидов и объяснил ситуацию с плохим обеспечением советских инвалидов колясками, высказав предложение ввозить коляски из-за границы, например из ФРГ, фирмы которой давно предлагали даже построить завод по производству колясок на территории СССР. Разговор велся по телефону со старшим референтом Приемной Ниной Ивановной Кодол.

— Мы понимаем, — ответила Н. Кодол, — что коляски у нас еще очень низкого качества, но мы не можем ввозить их из-за границы.

— Я думаю сейчас, с провозглашением ООН Международного года инвалидов не только можно, но даже нужно хоть что-нибудь сделать для наших инвалидов. В конце концов некоторые инвалиды могли бы сами купить коляски, если бы им разрешили обменять советские рубли на конвертируемую валюту.

— Зачем?

— Чтобы затем перевести эти деньги на счет западных фирм. Например, западногерманская фирма «Меир» давно готова продать любое количество колясок. Ведь советские рубли никто там не возьмет…

— Что Вы говорите, советский рубль — самая устойчивая валюта в мире. И потом, мы этим не занимаемся.

— А кто этим занимается?

— Министерство Внешней Торговли.

— По этому вопросу я уже обращался туда, и там мне посоветовали обратиться к вам.

— А почему Вы беспокоитесь за других? — вдруг спросила Н. Кодол.

— Потому что для многих других практически невозможно приехать в Москву. И потом, это мой моральный долг — видя страдания других, стараться по возможности помочь им. Даже в советской печати очень часто встречается такое упоминание: один за всех — все за одного.

— Нас эти лозунги не интересуют! — перебивает меня Н. Кодол. — Пусть каждый думает о себе сам…

— Извините, я правильно понял, что разговариваю именно с Приемной Совета министров СССР! — спрашиваю я.

— Да, правильно!

— Но Вы же мне навязываете логику блатных.

— ?!!

— Хорошо, я могу Вам пояснить мои слова: как у Вас, так и у блатных точно такой же принцип отношения к людям: умри ты сегодня, а я — завтра.

— Если Вы хотите сами получить коляску, напишите заявление, и мы его рассмотрим, — снова перебивает меня старший референт Приемной Совета министров СССР Нина Ивановна Кодол, давая понять, что разговор окончен и настаивать на чем-либо больше бесполезно.

— Спасибо за приятную беседу, — сказал я в телефонную трубку, из которой донеслось в ответ металлическим голосом: «Пожалуйста!»

Это лишь краткий диалог, но что за ним скрывается не поддается пониманию хоть сколько-нибудь нормально мыслящего человека, а некоторым и вообще это трудно себе вообразить. Между тем в этой ситуации «пусть каждый думает о себе сам» живут миллионы людей и в каждом из этих миллионов видна своя особенность и индивидуальность, душа, наконец. Для некоторых, может быть, не всегда первостепенную роль играют материальные запросы (хотя инвалиды, прежде всего, и зависимы от них), но отношение тех, кто внешне казалось бы является носителем идеалов морали и нравственности, на деле же оказывается проходимцем и спекулянтом этих идеалов. Однажды в КГБ вызвали мою знакомую, где ей учинили жестокий и грубый допрос. Расстроенная, со слезами на глазах она затем пришла ко мне и рассказала всю беседу с сотрудниками КГБ. Она плакала не от их грубости, а от досады за то, что ее вера в «идеал КГБ», который у нее возник с детства из книг и кинофильмов, разрушилась только при одном соприкосновении с действительностью. Была досада за свою наивность.

Примерно то же самое происходит и с инвалидами. Вначале они внутренне еще надеются найти положительный для себя исход. Надежда эта живет годами. Затем, не видя для себя просвета, кто-то из них разуверяется в «самой совершенной в мире системе социального обеспечения», другой ожесточается, третьи, а их большинство, — смиряются по принципу «плетью обуха не перешибешь». Не спит и государственная администрация, как это может показаться. С завидной точностью соответствующие ведомства государственного аппарата определяют время, когда и какой минимум-подачку нужно выкинуть инвалидам, будь это полутора — или пятирублевая прибавка к пенсии, путевка в санаторий, «в виде исключения» выдача другой коляски до истечения 5-летнего срока и т. д. Например, чтобы не вызвать массового недовольства инвалидов труда на Украине, в г. Славянок Донецкой области для инвалидов-шахтеров, преимущественно с травмами позвоночника, построен специальный санаторий, факт которого, однако, был преподнесен как новый жест «гуманности» советского руководства. Вначале санаторий и был построен на средства Министерства угольной промышленности. Но чтобы это все-таки не выглядело столь показно, впоследствии его передали в ВЦСПС (Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов). Для инвалидов труда в республике также введены дополнительные транспортные льготы. Выглядит это так: когда я летом 1980 года ехал на своем «Запорожце» из Крыма по территории Украины, буквально все автозаправочные станции были запружены автомашинами: — нет бензина. Для инвалидов войны и труда выдавали по 10 литров. Так я и ехал от одной бензозаправки до другой. Стоило мне выехать за пределы Украины, служащий очередной бензозаправки даже не посмотрел на мою справку инвалида труда.

Равнодушное отношение к инвалидам в СССР, их чувство собственной ненужности, бессилие и беспомощность перед обстоятельствами заставляет некоторых инвалидов задумываться над тем, чтобы просто покинуть эту страну. И действительно, каждый человек вправе выбирать себе место проживания. Это оговорено Заключительным Актом Хельсинкского совещания, подписанным и советским правительством. Более того, из материалистического-то государства, человека, бесполезного для общества, почему бы и не вытолкнуть за границу? Однако и здесь есть опасения у советского руководства, боязнь нежелательной реакции мирового общественного мнения: — даже инвалиды бегут из страны, где «все — во имя человека, все — для блага человека!» Например, за свое желание эмигрировать вот уже несколько лет подвергается постоянным преследованиям Владимир Прокопчук из г. Каменец Брестской области. Прокопчук, по образованию математик, долго работал инженером-программистом в одном из институтов г. Бреста. В детстве, во время занятий по физкультуре в школе, он получил травму головы. Впоследствии, во время операции врачи вмешались в кору головного мозга, и сейчас у В. Прокопчука случаются частые приладки эпилепсии. На работу его больше нигде не берут, а за свое желание эмигрировать он несколько раз был избит работниками милиции и несколько месяцев провел в психбольнице. Вот всего лишь один из эпизодов его жизни сейчас, о котором он рассказывает в своем заявлении на имя министра МВД СССР: