Кристиан Бейл - Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров?

И это не мои слова, а общая тенденциозность, которую представляют три ведомства секретных спецслужб: американские, французские и английские. Три группы специалистов, даже не пытавшихся скрыть, что допустили промахи в расследовании, теперь отговариваются, стоит им задать вопросы, и переходят к прямым угрозам при обещании опубликовать хоть часть интервью. Один чиновник из Ми-16 [3] мне душевно сказал:

— Бейл, какого черта тебе надо, приятель? Прошло десять лет, есть более интересные случаи.

Таки сказал — «более интересные», а если мне интересно, почему погибла принцесса Диана?

— Не лезь, старичок, просто не лезь, — улыбка в тридцать два зуба и небрежное прощальное рукопожатие.

А почему, собственно, гибель принцессы и ее друга так замалчивают? Кто стоит за этим? Кто оборвал пленку камер видеонаблюдения, установленных в туннеле Альма именно за этот промежуток времени? Кто велел в спешном порядке бальзамировать тело Дианы, пока оно еще не остыло? Кто упорно пытается доказать, что Анри Поль был водителем, а не начальником службы безопасности отеля «Риц», откуда и выехал мерседес влюбленной пары? И кто упорно отказывается от версии, что на месте преступления действительно был автомобиль «Фиат Уно», краска от которого осталась на искореженном бампере мерседеса?

С полицейским из оцепления, который был направлен к месту аварии еще до того, как стало известно, что пострадали такие важные персоны, мы встретились именно благодаря моему интересу к этому самому «Фиату Уно». Я приехал в Париж в качестве представителя ФБР, все документы были в порядке (спасибо Джерри!), и, так как спустя десять лет дело смерти принцессы вновь стало интересовать прессу и спецслужбы, я без труда договорился с начальником жандармерии о разрешении окопаться в архивах. В помощь мне предоставили констебля, который очень обстоятельно рассказывал мне о возможностях бытовой техники. Очевидно, во Франции по-прежнему думают, что парни из ФБР умеют только ловить инопланетян, как Фокс Малдер из «Секретных материалов». Я послушно учился пользоваться факсом и попутно расспрашивал о службе, — ну знаете, это легко со служилым человеком во Франции. К «своим», пусть и к янки, они относятся со снисходительным уважением, а мне большего и не нужно, чтобы разговориться. Обсудили беспорядки во Франции, забастовку профсоюзов, чемпионат Европы по футболу, и я перевел разговор на то, что билет стоит дорого, а средств не всегда хватает, и меня с готовностью поддержали. Заметил, разговоры о маленькой зарплате очень способствуют установлению взаимопонимания.

— А у вас нет каких-нибудь дотаций от государства? — я смело отправляю пробный лист в зев факса, — заметил, вы прихрамываете.

Тут я деликатно покашлял, всем своим видом демонстрируя: если тема неприятная, то я от нее откажусь.

— Платят, — поразмыслив, ответил констебль, видимо, прикинув, сколько именно, — но мне полагается повышенная пенсия.

— А... - понимающе киваю. — Зацепило-то когда?

Трет лоб, вспоминая, усаживается на стул, вытягивает ноги.

— Да с тех пор, как был патрульным. Сколько я уже в повышении? Лет десять, ну да. как раз после дела с преследованием я и получил повышение, — взгляд бравого вояки на меня: мол, не чета вам, крысы канцелярские. — Когда разбилась принцесса Диана и друг ее, у нас была объявлена операция по задержанию парня, сидевшего за рулем «Фиата Уно».

— Так все же ловили кого-то? — я словно удивляюсь.

— Конечно, я был в оцеплении до приезда «скорой» и спецслужб, а потом кто там был?.. Ну, пять патрулей, дали описание машины и погнали по городу.

— И что? — я затаил дыхание.

— А он соскочил с машины на ходу.

— А машина? — быстро спросил я.

— Ее повел другой патруль, мы — парня.

Я внимательно слушал рассказ констебля:

— Мы выслеживали его не один день, — как все рассудительные люди он начал спокойно и обстоятельно. — Скользкий, как угорь — не оставлял следов или путал их так, что лучшие люди отдела заходили в тупик. Казалось, все так и повиснет мертвым грузом в папке и пятном на совести. Но вот в один прекрасный день он прокололся. Его сдал осведомитель, хороший такой парень. Жаль, что он сейчас мертв. На след мы вышли в баре. Он сидел за стойкой и пил пиво. Знаете, мирная такая поза, чуть вальяжная, улыбочка расслабленная — добропорядочный налогоплательщик отдыхает после рабочего дня. Картину не портило даже то, что на часах было без четверти двенадцать. Никто из нас не хотел устраивать переполох в баре. Люди, обслуга, посетители — куча жертв на самом деле. Но, если бы он вышел на улицу, все могло оказаться серьезнее. Больше всего мы опасались, вдруг он возьмет кого-то в заложники. Знаете, такое часто случается, когда загоняешь крысу в угол. Эти люди способны на все.

Врываться мы не стали. Просто вошли в бар и приблизились к стойке. Самым поганым оказалось то, что он узнал кого-то из нас. Понятия не имею, где он смог увидеть наши морды. Может, в газете? Мы оба не любили мелькать на фотографиях, но все равно время от времени какие-то снимки пролезали в эфир. Нет, нет, а в кадр случайно попадаешь при репортажах о том или ином преступлении. Хоть чулок на голову надевай, честное слово. Или ему нас показал кто-то — сейчас мы вряд ли узнаем.

Как ни в чем не бывало он встал из-за стойки и направился в сторону туалета. Шел размеренно, всем видом излучая спокойствие и безмятежность. Но, не дойдя до двери сортира с метр, он ринулся в сторону выхода. Чуть не вышиб собою дверь и рванул вверх по улице.

Мы бросились в погоню. Он убегал, сворачивая в переулки, петляя, пересекая проезжую часть так, что время от времени мне казалось — все, конец ему. И выживал, везунчик, каким-то невероятным образом, лавируя под колесами машин. Верно, его в самом деле хранила удача, да так, что лучше бы такое везение кому честному и порядочному досталось. Я и Фрэнк бежали за ним, постепенно сокращая расстояние, — не такой уж он оказался хороший бегун. Внезапно он развернулся, и я увидел в его руке пистолет. Знаете, как это бывает: вокруг все замедлилось, каждое движение кажется очень отчетливым. Я вот как сейчас вижу, словно бы кадр за кадром, как он выхватывает свой чертов пистолет и стреляет. Мы тут же выхватили оружие, но этот подонок выстрелил второй раз и попал в Фрэнка. Прямо ему в грудь — на рубашке тотчас расползлось красное пятно. Потом выяснилось, что у моего напарника было пробито легкое. Его спасло только то, что вовремя подоспела «скорая», — наша кутерьма сделала этот район центром событий.

Я понесся за ним, не останавливаясь, даже не выяснил, насколько серьезно ранен Фрэнк. И лишь надеялся: прохожие окажут ему помощь, вызовут бригаду «скорой». А что оставалось делать? Теперь я должен был достать этого подлеца во что бы то ни стало. Я несся за ним по улицам, горожане жались к стенам домов, испуганно провожая нас взглядами. Это я сейчас предполагаю, что испуганно. Можете считать, добавил для красного словца. Тогда мне было не до того, чтобы пялиться по сторонам. Я выстрелил несколько раз. Но он петлял по городу, как заяц, и оба раза его даже не задело, лишь припустил быстрее. А за ним рванул и я. Третий выстрел его все же достал. Он остановился на секунду, согнувшись и вцепившись пальцами в плечо. Но после побежал еще быстрее. Черт, тогда я не мог думать ни о чем, кроме цели, но сейчас поражаюсь его выносливости.