Ярослав Голованов - Марсианин (опыт биографии)

Едва начав новое дело, в котором Калеп не имел и не мог иметь опыта, и освоив производство моторов «Райт» и «Гном», он тут же начинает собственные конструкторские разработки и создает в кратчайшие сроки ротативный двигатель «Калеп» мощностью до 50–60 лошадиных сил, что по тому времени было совсем не мало. «Калеп» был не хуже «Гнома», и русские специалисты понимали это. Но замена «Гнома» «Калепом» грозила испортить отношения с Францией — главным авиационным поставщиком Российской империи. О достоинствах нового мотора говорит тот факт, что многие конструкторы меняли зарубежные двигатели своих аэропланов на «Калеп». Он стоял на моноплане ЛЯМ, сделанном в мастерских Московского общества воздухоплавания, на одном из самолетов С-16, который создавался в Петербурге, как истребитель сопровождения для гиганта «Илья Муромец», и на других, чаще всего несерийных машинах, которые строились многочисленными любителями в единичных экземплярах, что позволяло не брать в расчет все внешнеторговые тонкости.

Быть может, именно Теодор Калеп в большей степени, чем институтские профессора, привил молодому Цандеру эту святую неудовлетворенность, когда человек не может довольствоваться достигнутым и постоянно ищет новых совершенств.

В 1910 году наряду со студенческим в Риге возникло «взрослое» «Общество изучения воздухоплавания», основанное Чарльзом Кларком, Теодором Калепом и Эдуардом Пульпе — молодым учителем реального училища, который за два года до этого окончил Московский университет, где ему читал лекции сам Н.Е. Жуковский. Пульпе тоже был человек замечательный, сорвиголова, строил самолеты, летал и в годы первой мировой войны прославился как непобедимый ас в небе России и Франции.

Буквально через два дня после официальной организации нового общества газета «Рижский вестник» оповестила своих читателей о том, что «господин директор Т. Калеп приобрел в Берлине новый аэроплан», который уже находится на пути в Ригу. Самолетов в Риге еще никто не покупал, и заметка обсуждалась в городе живейшим образом.

1 марта необычный груз был доставлен владельцу, и всеобщее любопытство достигло высшего предела: ведь это было примерно то же, как если бы нынче кто-нибудь купил космическую ракету!

Фридель со своими друзьями трепетал от восторга и предложил Калепу организовать авиационную выставку. Молодая энергия преодолела все организационные барьеры, и спустя неделю в летнем зале театра «Казино» выставка была торжественно открыта в присутствии самого лифляндского губернатора, что сразу узаконило ее как явление прогрессивное. Кроме аэроплана системы братьев Райт, прибывшего из Берлина, на выставке демонстрировался студенческий планер, на котором к тому времени уже сделали около двухсот полетов, различные модели монопланов, бипланов и воздушных змеев.

Редкий рижанин не посетил выставку, все только о ней и говорили. У Фриделя и его друзей появилась дерзкая мысль полетать на берлинском самолете, они уже тренировались на земле, запускали двигатель, но тут некстати вмешалась уже упомянутая газета, которая как бы вскользь заметила, что «при недостатке ловкости и опытности это просто опасно», и выразила надежду, «что с отважными представителями новой эры в области способов передвижения не случится никакой беды». Мечты студентов рухнули, но сломать Калепу пропеллер они все-таки успели. Наверное, сумели бы раскурочить весь самолет (благо больших усилий тогдашняя авиационная техника и не требовала), но новое, воистину историческое событие отвлекло студентов, и в первую очередь Фридриха Цандера: в мае Земля должна была встретиться с кометой Галлея.

Двадцатишестилетний английский астроном Эдмунд Галлей, прославившийся вычислениями орбит комет, наблюдая в 1682 году одну из них, едва ли не самую яркую и известную с незапамятных времен, вычислил, что она вновь подлетит к Земле в 1758 году. Галлей умер, но предсказание его сбылось: названная его именем комета действительно проносилась вблизи Земли каждые 76 лет.

Чем более редким считается явление, тем больше внимания оно к себе привлекает. Цандер читал многочисленные статьи о комете и с нетерпением ждал ее появления. 11 мая комета появилась. О своих наблюдениях он написал заметку, и тот же «Рижский вестник» ее напечатал. «Вчера вечером в четверть одиннадцатого в Засулауксе комету Галлея можно было видеть невооруженным глазом. Она имела вид неяркой туманной звезды. Сразу же после того, как она была замечена, на нее была направлена 4-дюймовая подзорная труба, через которую примерно при 60-кратном увеличении стало отчетливо видно светлое звездообразное ядро и короткий, довольно широкий хвост, направленный вверх, несколько влево, так что сейчас он, по-видимому, обращен в сторону Солнца. Комета находилась в западной части небосклона на продолжении линии Кастор — Поллукс, причем удаление ее от Поллукса было равно четырех-пятикратному расстоянию между этими звездами. В 11 часов комету, слабо различимую с самого начала, уже нельзя было разглядеть невооруженным глазом, несмотря на то, что ее местонахождение было зафиксировано направлением подзорной трубы. Комета находилась уже слишком низко над горизонтом. С помощью подзорной трубы ее можно было еще наблюдать до половины двенадцатого, когда она скрылась из виду за крышей одного из домов».

Заметка написана с педантичной и скучной добросовестностью, принятой в те годы: ведь научно-популярная журналистика еще не существовала. Вряд ли ее стоило бы цитировать столь детально, если бы она не была первой публикацией Фридриха Артуровича Цандера, который, увы, не так уж много сумел опубликовать при своей жизни.

Труба пригодилась Фриделю опять через два года, когда состоялось новое астрономическое событие, на которые начало века оказалось особенно щедрым. Полное затмение Солнца в апреле 1912 года. Фридель вместе с Леней Арефьевым, неутомимым Адольфом Рихтером и другими членами его астрономического кружка отправился в район между Цере и Стенде, где предсказывались идеальные условия для наблюдения. В свою подзорную трубу он видел остренькие пики лунных гор на фоне яркого солнечного диска, пробовал рисовать, контролировал изменение температуры. Потом они втроем напечатали статью о своих наблюдениях, а естествоиспытатели из Домского музея даже пригласили Фриделя сделать доклад о затмении.

Но, пожалуй, воздухоплавание было все-таки главным увлечением молодого Цандера. Этому в немалой степени способствовали и пилоты-гастролеры, регулярно посещавшие Ригу и демонстрировавшие свое искусство на ипподроме.

История авиации переживала короткий романтический период, когда самолет был экзотическим аттракционом, а полет на нем приравнивался к цирковому трюку. И слава знаменитого авиатора Сергея Исаевича Уточкина была в эти годы соизмерима со славой не менее знаменитого борца Ивана Максимовича Поддубного — двух великих гастролеров начала века.