Ярослав Голованов - Марсианин (опыт биографии)

Но Фриделя и его молодых друзей: Леню Арефьева, Костю Адлера, Севу Озмидова — все эти циркуляры мало волновали. И общество свое основали они за много месяцев до официального утверждения устава. Еще в феврале заказали печать и красивую членскую карточку с летящим бипланом на эмблеме, у Фриделя была карточка № 2, а всего в обществе состояло уже девятнадцать студентов. Чаще всего на собрания и доклады собирались в просторном доме доктора Цандера, а в сарайчике, где Фридель уже давно оборудовал себе мастерскую, начали строить первый планер. Чертежи выписали из Киева. Планер рассчитал профессор Н.Б. Делоне, глава студенческого воздухоплавательного кружка Киевского политехнического института. Как тесен мир! Через пятнадцать лет совсем уже старенький Николай Борисович будет консультировать строителей планера, на котором впервые взлетит в небо студент Сергей Королев…

Правда, конструкцию Делоне рижане решили несколько упростить. Делали, собственно, даже не планер, а скорее двухъярусные крылья на деревянных расчалках; пилот-паритель привязывал их к себе, поместившись на маленьком сиденье, позади которого крепилось некое подобие рулей, затем разбегался и… И, по идее, должен был взлететь. Ну, не то чтобы взлететь, но хотя бы подлететь. «Фридель приступил к постройке планера, — пишет сестра Маргарета. — Завизжала пила, застучали молотки. Я наблюдала со стороны. К моему сожалению, уже не помню имена его друзей… Фридель звал меня «звездочка» или «девочка-марсианка».

…«Девочка-марсианка»… Мысли о Марсе не покидали его. Строили простенький планер, а говорили о Марсе, о его каналах…

Пусть их не видно в подзорную трубу, но ведь оптика так слаба… А если все-таки разумная жизнь существует, то вполне возможно, что марсианская цивилизация обогнала земную. Предположим, ненамного, на какую-нибудь тысячу лет, — пустяк с астрономической точки зрения, но совсем не пустяк с исторической. Что найдут люди на Северном полюсе Земли, куда так стремятся американец Пири и норвежец Амундсен? Тот же снег, тот же лед. А экспедиция на Марс может подарить человечеству такие сокровища знаний, настолько умножить его могущество, что… Фридель задохнулся от волнения. Он обладал даром передавать это волнение окружающим. И уже не визжала пила и не стучали молотки, друзья слушали его в напряженном молчании, словно загипнотизированные ярким светом его зеленых глаз.

Разговоры о Марсе возникли не случайно. 1909 год был годом Великого противостояния: 24 сентября Марс приближался к Земле на минимальное расстояние. Тогда все говорили о Марсе, как же мог не говорить о нем Фридель, для которого даже любимая сестренка была «девочкой-марсианкой»?! Позднее Цандер напишет: «Мне кажется, что, может быть, приближение Марса к Землена особо близкое расстояние и статьи, которые появлялись в связи с этим, окрыляли втайне не только нас, но были вообще одной из причин, давших людям силу работать в области подготовляющихся полетов ввысь, навстречу звездам».

В технике он был романтик, в науке — реалист, в жизни — идеалист неизлечимый. Может быть, именно поэтому так притягателен образ этого человека, уже далекого, отнюдь не современника, родившегося сто лет назад. Ведь Вера в Человека — самая прочная цепь, сковывающая поколения…

Крылья биплана выглядели такими хрупкими и ненадежными, что казалось, они сломаются уже под собственной тяжестью, когда их укладывали на четыре стула во дворе цандеровского дома. Однако выдержали. На планере подлетывали либо с горы Дзегужкалнс, либо с холма неподалеку от завода «Мотор».

Завод этот сыграл немалую роль в становлении студенческого «Общества воздухоплавания». Небольшое машиностроительное и чугунолитейное предприятие с годами расширялось, совершенствовалось, модернизировалось и как раз к концу 1908 года круто изменило свой профиль. Когда в сарайчике Цандера задумали сделать планер, на заводе «Мотор» задумали сделать аэроплан, а потом решили освоить и производство двигателей. К концу 1909 года началась подготовка нового производства, уточнялась документация, заканчивалось строительство ангаров для будущей продукции. Душой всей этой реконструкции был выпускник политехникума, ныне состоявший в нем ассистентом, инженер Калеп. Члены общества быстро нашли с ним общий язык, и отныне — благо завод был рядом с домом Цандера — Фридель проводил в его цехах почти все свободное время. Декан Кларк, всячески поощрявший, как теперь бы сказали, связь науки с производством, не возражал, когда Цандер попросил направить его на завод в качестве практиканта. Калеп определил Цандера в слесарную мастерскую отделения по постройке аэропланов. «Фридель начал работать на фабрике «Мотор», что позади прядильни, — пишет Маргарета. — Это была постройка с куполообразной крышей, со многими маленькими стрельчатыми окошками. Он надевал синий рабочий костюм, и, когда возвращался домой, от него пахло машинным маслом. Прежде чем сесть за ужин, он принимал душ и переодевался. Он уже больше не спешил по утрам, когда слышал приближение поезда, не бежал через пески Бартской улицы к станции Засулаукс, а все чаще и чаще уходил на фабрику, где строились самолеты и моторы для них». Как раз летом 1910 года на «Моторе» выпустили первые аэропланы, и на испытательном полете одного из них Фридель вместе с другими членами общества кричал «ура!» и кидал в воздух фуражку. Впрочем, последнее не рекомендовалось делать, поскольку аэроплан можно было ненароком сбить. Как раз такое трагикомическое приключение и случилось вскоре в Риге во время показательного полета одной из первых русских женщин-пилотов, Л.А. Галанчиковой. Восторженный зритель сбил ее аэроплан брошенной вверх тростью, которая попала в пропеллер. Студенты «Общества воздухоплавания» послали ей в больницу огромный букет роз и гиацинтов, но прекрасный цветы не могли заглушить жгучую обиду. Через два года, совершив триумфальный перелет из Москвы в Париж на самолете «Моран-Ж» (на таком самолете погиб во время воздушного тарана в 1914 году П.Н. Нестеров), она все равно не могла забыть, как в Риге ее сбили палкой…

Работа молодого Цандера на заводе «Мотор» имела большое значение для становления его как инженера. Человек, который прекрасно поет, если хочет стать певцом, нуждается в том, чтобы ему «поставили голос». С детства были видны инженерные способности Фриделя, но и их тоже требовалось еще «поставить». Практика на «Моторе» и последующая связь с заводом не были для Цандера унылой отработкой положенных часов. Теодор Калеп был прекрасным наставником молодого практиканта прежде всего потому, что сам находился в постоянном поиске. Бездумно копировать какую-то зарубежную модель он не хотел. Кален все время стремился вырастить свой авиационный гибрид, комбинируя системы братьев Райт, Фармана, Граде. Чуть позднее, в 1913 году, на «Моторе» был создан моноплан «Дельфин» конструкции молодого военного летчика Виктора Владимировича Дыбовского. По мнению авиаконструктора и историка авиации В.Б. Шаврова, эта машина опередила в некотором отношении свое время по крайней мере лёт на дёсять-пятнадцать. «Оригинальные формы «Дельфина» были единственными в мире в течение длительного времени», — писал Шавров.