Джон Эш - Византийское путешествие

«Тиран счел момент благоприятным для завершения избиения, которое он давно замыслил, дабы, по его собственным словам, очистить землю от терний (имеемся в виду мы) и дабы его собственный народ мог плясать на христианской земле, не боясь оцарапать ноги… Он отдал распоряжение своему военачальнику, евнуху, убить нас ночью, угрожая тому в случае неповиновения смертью. Но Господь отвел руку убийцы, и султан не только не наказал своего слугу за непослушание, но и поблагодарил за промедление. И все-таки эта черная душа не могла избавиться от язв своей натуры: он обратил свой гнев на нашу свиту, некоторых ослепив, а некоторым отрубив руки».

Уже на другой день Баязид раскаялся в содеянном, ос́ыпал Мануила подарками и выражениями сочувствия, но император, оказавшись в положении наказанного ребенка, пришел к выводу, что султан не в полной мере отвечает за свои действия. Мануил затворился в стенах своего города и перестал отвечать на послания Баязида, который вскоре привел под Константинополь войско. После блокады Никополя блокада Константинополя превратилась в полноценную осаду, и Мануил отправился искать помощи у западных народов, оставив своего племянника Иоанна VII защищать город. Прибытие римского императора в Англию в качестве просителя вызвало изумление, и хронист Адам из Аска вынужден был воскликнуть: «Боже мой, где древняя слава Рима? Усечено ныне твое величие! И правдиво звучат слова Иеремии в приложении к ней: „Владычица областей стала данницей!“»

Мануил произвел на англичан хорошее впечатление, но помощи по-прежнему не предвиделось, а жители Константинополя голодали. В этих непростых обстоятельствах Иоанн VII вел себя достойно и отважно. В 1402 году, когда посланник Баязида потребовал от Иоанна сдать город, тот ответил: «Передай своему господину, что мы слабы, но мы веруем в Бога, Который может сделать нас сильными, а могущественных лишить всего. Пусть твой господин делает, что пожелает». Иоанн действительно верил в Бога, но, кроме того, он получил хорошие известия с востока, где появилась новая сила в лице Тимура (Тамерлана), который «был б́ольшим турком», чем Баязид, и претендовал на родство с самим Чингисханом. Его империя уже охватывала б́ольшую часть Азии, он оставлял близ взятых им городов пирамиды из черепов. В 1400 году Тимур вошел в Анатолию, захватил важный город Сивас и уничтожил его жителей, включая одного из сыновей Баязида.

«Повелители вселенной» обменялись несколькими оскорбительными посланиями. Тимур даже имел безрассудство потребовать от Баязида возвратить христианскому императору в Константинополе те земли, которые он забрал у него, и назвал своего соперника муравьем, которому не следовало бы дразнить слона. Сражение произошло 28 июля 1402 года недалеко от Анкары. Самоуверенный Баязид был окрылен своими военными успехами, но Тимур оказался куда как более серьезным противником, чем постоянно ссорящиеся друг с другом вожди крестоносцев и императоры без империй. Армия Молниеносного была вдребезги разбита, а он сам, хотя и сражался с отчаянной отвагой, закончил свои дни в плену у Тимура. По преданию, тот сделал Баязида рабом и возил его за собой в клетке. Сейчас, впрочем, полагают, что «клеткой» на самом деле были носилки. Нетрудно понять, каким образом при пересказе закрытые носилки приобретают замќи и решетки. Скорее всего, к Баязиду относились с почтением, но даже в этом случае побежденный султан вынужден был бессильно наблюдать, как Тимур методично грабит и разоряет города его империи. Бурса, щедро облагодетельствованная Баязидом, была захвачена и сожжена, ее мечети завоеватель превратил в конюшни. 8 марта 1403 года Баязид Молниеносный, не выдержав испытаний, наложил на себя руки. Неизвестно, как именно он это сделал, но если «клетка» была вымыслом, наверняка не размозжив себе голову о решетку, как то описывает английский драматург Кристофер Марло в своей пьесе «Тамерлан». В любом случае вполне достаточно и того, что мастер унижений умер позорной смертью. В Константинополе распевали благодарственные гимны, книжники размышляли над нравственным смыслом падения нового фараона и второго Синахериба. Мануил, вернувшись после долгого путешествия на запад домой, застал там соперничающих османских принцев, которые не только не желали его победить, но, напротив, искали его милости и жаждали назвать византийца своим сюзереном и «отцом». Империя вновь получила передышку.

Имитация рая

Хотя Баязид и оказался пленником, его останки со всевозможными почестями были возвращены в Бурсу для погребения в когда-то построенном им самим мавзолее – части обширного комплекса кулийе, возведенного Молниеносным на восточной окраине города во времена своего окончательного поражения. Наследник великих благотворительных учреждений византийских императоров и сельджукских султанов, ранний османский кулийе включал в себя мечеть, медресе (школу для изучения Корана) и мавзолей его основателя. Как и следовало ожидать, кулийе Баязида был сооружением исключительно амбициозным и состоял из двух мечетей, имарета, текке (монастыря дервишей), бассейна и дворца. Возможно, Баязид собирался уединиться здесь после того, как завоюет мир. До нас дошли одна мечеть, мавзолей и медресе, но и этого вполне достаточно. Мавзолей на удивление скромный, а мечети явно не достает потрясающих тебризских изразцов, благодаря которым Зеленая мечеть превратилась в магнит для туристов, но ее волшебный пятиарочный портик – несомненный шедевр, предваряющий более поздние фантазии Великих Моголов в Индии. Мощный и изящный, строгий, но отнюдь не суровый в своих орнаментах, возведенный из бледного мрамора мавзолей господствует над широкой перспективой города, долины и далеких голубых гор. Какими бы пороками ни обладал Молниеносный, равнодушие к красоте в их число не входило!

В Бурсе есть еще три кулийе, возведенные отцом Баязида Мурадом I, его сыном Мехмедом I и внуком Мурадом II; самый привлекательный из них построен внуком и называется Мурадийе. Вот где можно увидеть Бурсу такой, какой она была двадцать, пятьдесят, а то и сто лет тому назад! Чтобы добраться до Мурадийе, расположенного к западу от центра города, следует идти от Великой мечети и взобраться по крутым ступеням на вершину крепостного холма к мавзолеям Османа и Орхана, где паломников до сих пор больше, чем туристов. И далее двигаться по дороге через парки и чайные садики, примостившиеся на самом краю крутого обрыва (при прогулке из конца в конец Бурсы возникает непередаваемое ощущение: ты словно бы постоянно перешагиваешь с одного балкона на другой), пока на западном склоне холма далеко внизу и чуть в стороне над зеленью кипарисов и платанов не покажется скопление куполов и красных черепичных крыш. Это и есть Мурадийе, где в окружении умерщвленных принцев покоится Мурад II.