Дмитрий Ломоносов - Плен

Один за другим побежали дни, похожие друг на друга так, что ими трудно отмечать движение времени. Большие неприятности стали доставлять расплодившиеся клопы. От них просто не было спасения. Ножки кроватей установили в банки, залитые водой. Но проклятые насекомые пикировали с потолка.

Я стал испытывать невероятные муки голода. Такого не было даже в самые голодные дни моего существования. Очевидно, выздоравливающему организму требовалось дополнительное питание. Как-то раз, не в силах удержаться, я слопал ломтик маргарина с сахарным песком, принадлежавшие моему соседу сверху, тому самому, который помог мне очистить банку с салом. Это было замечено соседями и мне пришлось рассчитаться с ним пайкой хлеба.

Только некоторые события выделяются в этом потоке однообразно текущего времени. Главное - это гангрена у Миши. Ему сначала удалили стопу правой ноги, но гангрена стала распространяться дальше, ампутировали ногу выше колена. Но и это не помогло. Всего за несколько дней до освобождения, его унесли в палату для умирающих.

Я стал быстро поправляться. Доктор Градоли, проходя как-то мимо меня, сказал: «О! Ви - толстой!» (с ударением на последнем слоге). Действительно, кости стали понемногу обрастать мясом, я стал иногда передвигаться по палате, держась за стены и, опираясь на костыли (уже не помню, откуда они у меня появились).

Однажды, кажется, около середины марта вечером неподалеку раздалась пулеметная и автоматная стрельба. Оказалось, в части лагеря, отведенной для русских военнопленных, была попытка мятежа. Зная о постепенном приближении фронта с Запада, (союзники не очень спешили), они решили вырваться на свободу. Попытка оказалась неудачной, всех поймали, многих расстреляли.

В наших бараках лазарета немцы и русские полицаи не появлялись. Иногда заходил одетый в форму немецкого унтер-офицера капеллан, русский священник протестантской церкви. Давал читать тоненькие брошюрки религиозного содержания, написанные слишком примитивно, в расчете на малограмотных читателей. Как-то раз раздали по банке сгущенного молока на двоих, - подарок от народа Швейцарии русским военнопленным, так было сказано в листовке, обертывавшей каждую банку.

Стало явно ощущаться приближение фронта. Вокруг лагеря (из окна барака была видна внешняя проволочная многорядная изгородь с вышками и часовыми на них) появились высокие шесты с белыми флагами с нанесенными на них красными крестами. Повязки с красными крестами появились и у немецких часовых на рукавах. По баракам прошел представитель только что организованного лагерного комитета. Почитал написанное комитетом обращение к командованию союзников, в котором описывалось бедственное состояние тысяч военнопленных (можно ли назвать бедственным положение англичан и французов, страдавших лишь от разлуки с родными?). Это обращение должно было быть отправлено со специальным посланником, которому будет организован побег. Через несколько дней, я даже удивился, как быстро, над лагерем пронесся английский истребитель и сбросил вымпел. По баракам стали носить и читать сообщение, примерно следующего содержания:

- Ваш посланный прибыл. Командование союзных войск знает о вашем положении и принимает меры для скорейшего вашего освобождения. Ждите и не предпринимайте попыток побега: они затрудняют действия наших войск. Уничтожайте фашистских агентов. Командующий 4 Армейской группой союзных войск генерал (кажется - Монтгомери или Кларк.)

В середине апреля грохот фронта стал явственно слышен. Над нами проносились английские самолеты, где-то неподалеку сбрасывавшие бомбы.

Как-то раз предупредили, что этой ночью нужно оставить открытыми окна барака: будет взорвана электростанция, могут вылететь стекла. Взрыва, однако, не было.

В окно барака за внешней оградой лагеря виднелся небольшой немецкий хуторок. Его жители стали копать траншеи у самого проволочного ограждения, было непонятно, зачем им это нужно. Мы почувствовали приближающиеся перемены. Вместо хлеба выдали по кучке галет. Это было сытнее, чем кирпичи «образца 1939 года». Затем, что было уже похоже на предпраздничный сюрприз, нам выдали американские пакеты дополнительного пайка по одному на двоих, залежавшиеся невостребованными на продовольственном складе. Вот когда стало понятно, почему наши союзники, находясь в плену, выглядят, как на курорте. Пакет, предназначавшийся каждому на неделю, содержал такое количество продовольствия, что и две недели можно было вполне обойтись без немецкого пайка. В нем было: две банки порошка какао, две банки сухого молока, пакет сахарного песка килограмма два, несколько банок концентратов (супы, овсяная каша), коробка бульонных кубиков, пачки галет и печенья, сухой компот, банка яичного порошка, жевательная резинка (которую мы приняли за непонятно почему такой твердый мармелад), несколько банок с сигаретами «Кэмел», туалетная бумага.

26 апреля фронт подступил вплотную. Знакомые звуки рвущихся и воющих на подлете мин и снарядов, пикирующих бомбардировщиков, фонтаны разрывов. Все это вплотную к ограде лагеря. Но ни одна мина, снаряд или бомба, пущенные с той или другой стороны, в лагерь не залетели. Только «шальные» пули свистели и шлепались изредка о стены бараков. Три дня с 26 по 29 апреля лагерь находился на ничейной полосе между позициями немецкой и союзников. Подобравшись к окну, я имел редкую возможность, практически не рискуя жизнью, вплотную наблюдать за ходом боя. Стало понятно, зачем жители хуторка вырыли себе убежище у стен лагеря: здесь они были в относительной безопасности. Я пытался представить себе, что было бы, если б лагерь находился между нашими и немецкими позициями!

Все эти три дня англичане методично и беспрерывно обрабатывали немецкий передний край артиллерийским, минометным огнем, бомбежкой и штурмовкой с воздуха. Сначала немцы отвечали им довольно интенсивно, затем их огневые средства были подавлены. 29 апреля, англичане решились на атаку, шли, даже не пригибаясь, поливая впереди себя огнем из автоматов. Если еще и оставался у немцев кто-нибудь живым в полуразрушенных блиндажах, то он был оглушен и полностью деморализован от такой плотности огня.

Освобождение

           Итак, 29 апреля 1945 года лагерь был освобожден и ликующие пленные, разгромив проволочную ограду, вырвались на свободу. Не позавидуешь жителям прилежащих немецких селений. Изголодавшиеся русские военнопленные наверняка не очень затрудняли себя угрызениями совести, очищая от всего съестного закрома немецких бауэров. Американские «МР» вынуждены были вскоре взять лагерь под охрану. Однако, удержать людей впервые за годы плена почувствовавших свободу, было невозможно, не применяя насилия; этого американцы не могли себе позволить. Те, кто способен был ходить, рыскали по окрестностям в поисках, главным образом, спиртного, так как на следующий после освобождения день уже не было и в помине недостатка в еде. Появился белый пушистый канадский хлеб, настоящее сливочное масло, натуральное молоко, в неограниченном количестве банки с тушенкой и колбасой. Последствия этого изобилия были печальны: у многих желудки не выдержали, они заболели голодным поносом, по симптомам похожим на дизентерию и, выдержав до конца муки плена, погибли от излишеств. В том числе и мой сосед по койке сверху, о котором я уже упоминал.