Дмитрий Ломоносов - Плен

Ломоносов Дмитрий Борисович. Плен

А шарик крутится, бежит за годом год,

И круг друзей моих все уже.

Я знаю Родина без них не пропадет,

Но станет ей без них лишь хуже.

Ей будет не хватать солдат войны

С походкой гордой и усталой,

Их лиц с траншеями морщин

С рубцами от тротила и металла..

Марат Шпилев, сержант связист 15 гвардейского

кавалерийского полка.

Вместо предисловия к автобиографической повести

     В освещении истории Отечественной войны средствами массовой информации, кино, художественной и мемуарной литературой трагедия плена, как трагедия народа и его армии, отражена настолько незначительно, что современникам почти не известна. Давайте взглянем на цифры безвозвратных потерь вооруженных сил. Официальные источники (Министерство Обороны, Генеральный штаб, Академия военных наук) приводят такие данные, которые, впрочем, многими исследователями считаются заниженными: общие безвозвратные потери вооруженных сил – 8,8 млн. чел. В Германском плену оказались 5,7 млн., из них были расстреляны, погибли от голода, ран, болезней и непосильного рабского труда – 3,3 млн., т.е. 58%. Количество красноармейцев и командиров, погибших в плену – 38% от общего числа погибших в войне.

    Несмотря на столь трагические последствия войны много ли опубликовано книг, снято кинофильмов о судьбах военнопленных, их борьбе и страданиях? Разве судьба 1/3 всех, вставших на защиту Родины и погибших за нее, не является неотъемлемой частью истории страны?

    Объяснением этому может служить лишь одно: десятки лет в сознание соотечественников вдалбливалось утверждение о том, что военнослужащие, оказавшиеся в плену, - изменили присяге, поддерживали своим трудом и участием промышленный и военный потенциал противника.

    Многие вернувшиеся после войны, уцелевшие военнопленные были необоснованно репрессированы, избежавшие этой участи долгие годы подвергались преследованиям и унижениям. До 1956 года время пребывания в плену не засчитывалось, как участие в войне и не включалось в трудовой стаж. За отметкой в моем военном билете, свидетельствовавшей о пребывании в плену (как и у многих других бывших военнопленных), автоматически следовали записи: участие в боях – «не участвовал», имеет ли ранения (контузии) –«не имеет», вне зависимости от наличия на теле неопровержимых свидетельств этому. До 90-х годов прошлого века существовали ограничения при приеме на работу, на учебу, при командировках или туристических поездках даже в страны «социалистического лагеря».

    Только в 1995 (!) году бывшие военнопленные были окончательно уравнены в правах со всеми гражданами России («О восстановлении законных прав российских граждан – бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период». Указ Президента Российской Федерации от 24 января 1995 г. № 63).

    Справедливость требует, однако, отметить мужественных людей, осмеливавшихся затрагивать в те годы эту неблагодарную и опасную для них тему. Писатель Сергей Сергеевич Смирнов провел цикл телевизионных передач «Подвиг», в которых впервые заговорил о бывших военнопленных, как о патриотах Родины. Правда, вскоре кто-то из членов партийного руководства страны спохватился, и эти передачи были прекращены. Огромную роль в перемене отношения к военнопленным сыграл фильм Г. Чухрая «Чистое небо». Нельзя все же не заметить, что и передачи С. Смирнова и фильм Г. Чухрая повествовали не о военнопленных вообще, а о тех, кто совершил особо героические поступки.

    Необходимо заметить, что и до сих пор еще не изжит из общественного сознания «синдром» недоверия к бывшим пленным, в связи с чем многие из них избегают говорить об этой части своей военной биографии.  Приведу такой пример.

     Ежегодно в дер. Деньково близ Волоколамска у мемориала доваторцам, катуковцам и панфиловцам на братской могиле погибших при обороне Москвы встречаются ветераны этих соединений. Года четыре тому назад на такой встрече ко мне подошел корреспондент Истринской районной газеты, присутствовавший там, чтобы взять интервью. Как только в моем рассказе зашла речь о том, что я попал в плен, он тут же, не пытаясь соблюсти правила вежливости, прервал нашу беседу.

    Особого внимания требует сопоставление положения советских военнопленных, лишенных по воле сталинского режима опеки Международного Красного Креста, с условиями содержания в плену наших союзников. Отношение германских властей к военнопленным всех стран, кроме СССР,  регулировались Женевской конвенцией 1929 г., к которой Сталин отказался присоединиться, заявив: «Военнопленных у нас нет, есть предатели». Так, англичане и американцы, будучи в плену, продолжали получать денежное содержание, даже в повышенном размере, начислявшееся на их счета на родине, получали очередные воинские звания, посылки из дома, Красный Крест осуществлял денежные выплаты в специальной обменной лагерной валюте, обеспечивал почтовую связь, инвалиды и тяжело больные переправлялись на родину через нейтральные страны.

     Приведенные здесь фотографии демонстрируют, как в соседних зонах, отделенных проволочной оградой, французы пьют пиво, англичане дают симфонический концерт жителям города, проводят футбольные матчи и состязания по боксу. Все это часто на виду у погибающих от голода и издевательств советских военнопленных.

     Как это не печально и стыдно нашей стране, в Германии во многих городах существуют и активно действуют музеи и общественные организации, публикующие исторические материалы о лагерях военнопленных, поддерживающие в идеальном состоянии памятники и мемориалы, ежегодно проводятся акции под девизом “Nie Wieder!” (Никогда более!). Некоторые фотографии, свидетельствующие об этом, привожу здесь.

    В нашей стране на ее территории, оккупированной фашистами, располагались лагеря военнопленных, отличавшиеся особой жестокостью. В первые годы войны оккупанты считали себя полностью свободными от любой ответственности перед мировым сообществом за свои преступления, ведь "победителей не судят", а в своей грядущей победе они тогда не сомневались. Но ни в Вязьме (лагерь № 230) и Смоленске (лагерь № 240), ни в Пскове (лагерь № 372) и Луге (лагерь № 344) вы не найдете памятных знаков на местах, где страшной участи подверглись десятки (если не сотни) тысяч советских воинов.

    Моя биографическая повесть «Плен», рассказывающая о пережитом, касается лишь части всей проблемы этой мало-известной или совсем не известной части истории Отечественной войны. Дело в том, что к началу 1944 года, когда я оказался в плену, режим содержания военнопленных, по сравнению с 1941-1942 гг., значительно смягчился. Опасаясь распространения эпидемий дизентерии, тифа и туберкулеза на немецкое население через неизбежные контакты между пленными и лагерным персоналом, власти создавали в лагерях бани и пункты санобработки, стали выдавать "эрзац-мыло" (кусочки какого-то минерала, слегка мылящегося при соприкосновении с водой), в бараках были установлены печки, для которых выдавалось в минимальном количестве топливо. В то же время, продовольственный паек оставался столь же мизерным, совершенно недостаточным для поддержания жизни, издевательское отношение к пленным, как к "недочеловекам (untermenschen)", не изменились.