Марина Цветаева. Письма. 1928-1932 - Марина Ивановна Цветаева
Не выпито. Тем лучше.
«Еду в горы». Хочу понять. Что́ бы я почувствовала? Первое: радость за Вас, второе: боль за себя, третье: «я́ бы не так поступила. Для меня, ТАК любящей природу, человек — maximum природы, больше лес, чем лес, больше гора, чем гора. От меня — ехать в горы! То же, что взамен моего вечера (Лоллий Львов [258]) идти на Турандот [259] («Россия»), пусть на Виринею [260] даже, — я́ — Россия, я — горы, я — я — я»…
Вы бы никогда ничего не узнали, я бы с радостью встретилась с Вами осенью, я бы втайне, может, рукоплескала Вам — Вашей молодости, Вашей безоглядности, тому Поликрату, которому и не снился перстень! [261] — но — это было бы любование чуждым, а не родным. «Полюбоваться — и пройти мимо».
А та́к — я Вас просто бесконечно люблю.
Ваш довод. Улыбаюсь. Всякий другой бы на Вашем месте: «хочу к Вам, потому что хочу к Вам. Точка». Вы же: «хочу к Вам, п<отому> ч<то> не хочу всё время думать о Вас». Довод по издалечности и сложности — мне родственный. Мы с Вами так много путешествовали мысленно, всю карту исходили! А вот Вам и уголок Carte du Tendre [262].
_____
Колюшка, не раскаетесь! Здесь не море (купанье) а ОКЕАН (понятие). Здесь, кроме понятья ОКЕАНА, чудные прогулки вдоль и от, т. е. вглубь страны. Здесь затерянные деревни, куда никто не ходит. Но приехать Вы должны не раньше и не позже 1-го сент<ября>, как раз русский разъезд, здесь слишком много знакомых. И жара спадет, — первое легчайшее дуновение осени. Морская осень, океанская осень (синь), — звучит?
Здесь — т. е. за 4–5 кил<ометров>, вчера была, целая приморская Сахара, с остатками — или останками? — боченков, якорей, — кораблей. Напишите непременно будете ли здесь к 1-му сент<ября>. Ждать осталось месяц 10 дней. Спасибо за Алиных Нибелунгов [263], — чудесный перевод, нынче ночью буду читать. Алины кораллы (1) если достали 2) если еще не отослали) привезете сам, ее рождение 5/18-го сент<ября>. Будем праздновать.
У нас сейчас полоса прогулок. Нынче снимались — Аля, Мур и я — в волне. В следующем письме пришлю.
Теперь о стихах [264]. Давайте проще простого:
«К озеру вышла» — ПЕРСТЕНЬ.
«Разлетелось в серебряные дребезги» — ЛЕБЕДЕНОК.
«Не сегодня-завтра» — ГОСТЬ.
«Голуби реют серебряные» — ГОЛУБИ.
«Приключилась с ним странная хворь» — ОТРОК.
«Устилают — мои — сени» — ПАСХА.
«В день Благовещенья» — В ДЕНЬ БЛАГОВЕЩЕНЬЯ.
По-моему — все. Только не перепутайте! А если какие-н<и>б<удь> забыла [265] — напомните. Пишите чаще, — о прогулках, местах, книгах. А что в Цвейге от Декобры́? (В. Туржанский [266] ничего лучше не нашел как дать мне Madonne des Sleepings [267], — просила не Декобру [268], а вообще что-н<и>б<удь>, почитать. Не дочла, — слишком густо!)
В Цвейге есть какой-то неуловимый дурной вкус, тень дешевки, — в чем?
И только в единоличных вещах. У него есть чудесная книга: Der Kampf mit dem Dämon (Борьба с демоном, или лучше: Ратоборство с демоном) о Гёльдерлине, Клейсте и Ницше [269]. И чудесная книга о Рол<л>ане [270]. Обе безупречные. А та, что Вы читаете — упречна [271]. Невнимание к слову? Еще не знаю. Человек большой души. Пишет ТО, но не ТАК. Какая вещь Вам больше понравилась? Не забудьте ответить.
— Что́ кошка? Неужели ни тени? М<ожет> б<ыть> она вернулась домой? [272] Куда и когда едет Павел Павлович? (Простите, что в строку!) Аля пишет стих за стихом, я — увы — строку за строкой. А Вы?
Впервые — Несколько ударов сердца. С. 31–34. Печ. по тексту первой публикации.
60-28. Н.П. Гронскому
Pontaillac, près Royan
Charente Infér<ieure>
Villa Jacqueline
<24 июля 1928 г.>
Милый друг, вот Вам живой случай, как он был, без оценки. Плаж. Мы все. Знакомая Вам фигура Мура, чудного, шоколадного, в красном трико, направляется к сыну Лосского, Андрюше (11 л<ет>), лежащему рядом с дочерью Карсавина, Сусанной (8 л<ет>) [273] и переливающему с ней песок — из пустого в порожнее — как и мы все, на плаже (за <что?> не люблю). Мур, уперевшись руками в колени — видите? — заглядывает в разговор, затем ложится тут же. Андрюша: «Мур, уйди пожалуйста, ты загораживаешь мне солнце». Мур, поняв или не поняв, остается. Я, срываясь с места: «Мур, иди сюда!» Мур не двигается. Тогда я как ястреб впиваюсь в него всего сразу, и — «Ты Андрюше загораживаешь солнце, идем!» — «Но мне с Андрюшей интересно». — «А ему с тобой — нет. И — ты застишь ему солнце! Ты, видишь ли, бросаешь на него тень! Уйдем, п<отому> ч<то> это очень глупый мальчик!»
Ставлю на вид: плаж расплавлен от солнца, еще немножко — и стекло.
Меня дома (беру своих и знакомых) никто не понял. Поймете ли Вы? Два вопроса: 1) откуда мое негодование 2) права ли я в нем (в Ваших глазах, в своих — права). Не забудьте ответить. Что́ меня возмутило? [274]
А ну́-ка…
_____
Вот карточки, — рады? Еще пришлю.
_____
Мой родной, неужели сегодня (24-ое) Ваш день рождения? 19 лет? [275] Спрашиваю, п<отому> ч<то> у Вас (почерк) что июня — что июля. Думаю, июля, т. е. сегодня (11/24). Если бы июня — неужели бы Вы от меня скрыли, не оповестили? Такой чудный праздник.
С чем Вас поздравлю? С уже-судьбой, сущностью: «si jeunesse savait» [276] — Ваша — SAIT! [277] Чего Вам пожелаю? Меня еще на целый год. И шучу, и нет. В «меня» многое входит, особенно для Вас,
