Валерий Меницкий - Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя
Дальше — больше. Симонов понял, что такого лоббирования уже недостаточно, потому что даже его союзники задумались над вопросом: Су-27, конечно, хорошо, а что дальше? А дальше появился Су-27М, но он требовал большой доводки и улучшения качества. А на деле получалось, что, к сожалению, качества-то и нет. Более того, лётно-технические характеристики падали. А микояновцы в это время создают машину МиГ-29М, которая явилась новым словом в технологии. Объективно говоря, это была не самая оптимальная модель, и я говорил Белякову, что нужно уже делать МиГ-29М3 (кстати, то же самое ему советовали конструкторы М. Р. Вальденберг и А. А. Белосвет). Но всё-таки у МиГ-29М маневренные характеристики и характеристики дальности значительно улучшились, хотя с точки зрения максимальной скорости и перегрузки его лётные характеристики были такие же, как у МиГ-29.
Кроме того, была разработана новая технология металлов, которую потом взяли на вооружение наши иностранные оппоненты. Но наши средства массовой информации об этом предпочитали молчать, возможно, потому, что на основе этой машины был создан корабельный истребитель МиГ-29К, превосходивший Су-27 по критерию «стоимость/эффективность» в 3,5 раза. Суть этой новой технологии состояла в том, что впервые в мире на МиГ-29М была применена сварная конструкция из алюминиево-литиевого сплава, что дало огромный толчок к развитию авиастроения. Такая конструкция была значительно проще по технологии, обладала меньшим весом и внутренним объёмом (за счёт большей эффективности используемого объёма).
Наконец эти цифры были обнародованы и показаны высокому начальству — я уже рассказывал, как это было. Я попросил председателя ВПК приехать на аэродром. Мы показали ему «кобру» в исполнении МиГ-29, хотя все говорили, и в первую очередь Михаил Петрович, что эту фигуру пилотажа может выполнять только Су-27.
Кстати, традиционно принято считать, что первыми и единственными «кобру» сделали и до сих пор делают только лётчики фирмы Сухого, хотя это не так. Первыми эту фигуру пилотажа сделали микояновцы (правда, мы её называли по-другому и выглядела она несколько иначе). Потом этой фигурой вплотную занялись в ЛИИ Игорь Волк и Леонид Лобас — они-то и являются настоящими её создателями именно в том виде, в каком мы её знаем сегодня. Но показать впервые публично эту действительно эффектную фигуру пилотажа выпала честь лётчику-испытателю ОКБ им. Сухого Виктору Пугачёву. С лёгкой руки журналистов и руководителей суховской фирмы его и окрестили создателем «кобры». А Виктор никого разубеждать в этом не стал и в ответ на недоуменные вопросы коллег только отвечал:
— Кому надо, тот пусть и доказывает, что не я придумал «кобру», а мне это не мешает.
Я бы не стал об этом писать, но есть в этой позиции какая-то некорректность по отношению к Волку и Лобасу, людям достаточно известным и авторитетным в наших кругах. Всё-таки фигуры пилотажа придумываются не каждый день, и хочется, чтобы авторство принадлежало их настоящим создателям.
Тогда же мы показали и материалы по МиГ-29К. Всё это оказалось просто убийственным для высокого начальства. И председатель ВПК, и министр авиационной промышленности, и военные специалисты ничего не могли нам возразить и только сказали, что это преступление — делать такой самолёт, как Су-27К, в то время как можно выпускать только МиГ-29К. К сожалению, наш генеральный, желая показать свою объективность, проявил себя не с лучшей стороны, и Симонов этим тут же воспользовался и сделал всё возможное и невозможное, чтобы МиГ-29М задушить на корню.
Конечно, самым грамотным предложением — с точки зрения и военных, и генерального — было делать машину МиГ-29М3, действительно представлявшую новую эпоху самолётостроения. С наименьшими затратами мы получали великолепную боевую единицу, которая существенно превосходила и МиГ-29, и Су-27, и Су-27М, и все его последующие модификации. Равных этому самолёту не было бы ещё долгое время. Но Беляков испугался, что будет замедлено финансирование будущего истребителя МФИ. К тому же военные, в первую очередь заместитель главкома по вооружению и эксплуатации, начальник вооружения (ставленник Михаила Петровича) и начальник научно-технического комитета, будучи в крепкой связке с Симоновым, сделали всё возможное, чтобы МиГ-29М закрыть. Три ключевые позиции в Главкомате чётко держали люди Симонова и во многом определяли его политику.
Впрочем, борьба была не столько против самого самолёта, не столько «за» Михаила Петровича, сколько «против» Белякова. Он им мешал своей непримиримой позицией. Его главный тезис звучал так: «Техника должна сама себя показать». Он всегда доказывал, что лучшую технику должен выявлять объективный конкурс, и определяться она должна по техническим характеристикам. Конечно, так и должно быть, на бумаге так и было, на самом же деле часто принимались волевые решения, и в таких случаях цифрами и фактами оперировали очень вольно. В это время начинали работать другие рычаги управления в Главкомате и в Министерстве обороны. Это не мой вопрос, пусть им занимаются другие ведомства. Я не хотел бы обвинять бездоказательно каких-то людей, но всему придёт своё время. Как говорится, правду-матку не скроешь.
В общем, оказалось, что Су-27К может родиться только в том случае, если будет «убит» МиГ-29М. А если будет «убит» МиГ-29М, то автоматически решается судьба МиГ-29К. И вот этот тщательно продуманный удар был нам нанесён.
Через пять лет после этих событий я рассказал об этом Сосковцу. И когда стали разбираться в этом вопросе, выяснилась убийственная картина. Оказалось, что за прошедшие годы Су-27М не выполнил ни одного зачётного полёта, в то время как готовность МиГ-29М, по докладу военных специалистов, составляла примерно 50–60 процентов. Цифры были обескураживающими.
Здесь тоже есть своя предыстория. В 1994 году я стал советником главкома по связям с промышленностью и перспективной технике и старался ему доказать, что в его ведомстве очень любят громкие лозунги и декларативные заявления, а нужен глубокий чёткий анализ. Но те люди, которые работали не в унисон с направлением, выработанным Главкоматом, а на основе объективных показателей, не имели возможности роста по служебной лестнице.
В первую очередь это касается головного института, который занимается главными концептуальными направлениями развития авиационной техники ЦНИИ-30. Им с 1994 года стал руководить Василий Егорович Александров, молодой крепкий генерал, бывший заместитель командующего округом, долго проработавший в лётном училище. Он прошёл все ступени — от инструктора до начальника училища, а затем замкомандующего округом. Он был целеустремлённым и жёстким командиром, понимал новые веяния и в обществе, и в авиации. При этом, в отличие от предыдущего руководства, занимал принципиальную позицию в вопросах военного строительства. Поэтому у него были натянутые отношения с вышестоящими начальниками. Под различными предлогами, а при желании предлог всегда можно найти, они препятствовали его продвижению наверх. И Василий Егорович, человек безупречной военной выучки, великолепный профессионал, хороший организатор и прекрасный командир, единственный из всех военно-воздушных начальников за девять лет безупречной службы на такой должности не заслужил звания выше генерал-майора, а ведь до этого он, в том же звании командовал училищем. Я очень рад, что сейчас он возглавляет фирму Туполева, и желаю ему больших успехов на этом поприще.
