Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
2 марта. …Основная дилемма такова: продолжение большевистской оккупации или начало немецкой оккупации Петербурга?.. Сегодня утром грозная весть: мирные переговоры в Бресте снова прерваны.
11 марта н. с. …Большевики, ныне назвавшие себя уже официально коммунистами, продлили свое существование подписанием позорнейшего мира с Германией в Бресте. Совет комиссаров уже эвакуируется в Москву, а с ним все правительственные учреждения... На днях вышел декрет о принудительном водворении («вселении») красногвардейцев и рабочих в «буржуазных» квартирах, и я, например, должен очистить свой кабинет для какого-нибудь грабителя с казенной винтовкой. Это все делается для подкупа черни. Ленин и другие лидеры «коммунистов» на вчерашнем съезде партии официально отреклись от парламентаризма, всеобщего избирательного права, демократизма, разделения исполнительной и законодательной власти и прочих «предрассудков буржуазии»...
Писал, а вчера (воскресенье) был перерыв между одной главой и другой. Поехал с И. на обед к Эмануилам на Подьяческую. Впервые за долгое время сыто поели, а все время говорили о голоде, о героических усилиях добыть кой-какой запас на несколько дней. Вечером возвращались домой среди выстрелов на темных улицах. В одном месте за нашею спиною грянул выстрел, в другом мы чуть не были раздавлены в толпе, ворвавшейся в вагон трамвая...
18 марта н. с. (сумерки). В ожидании электрического освещения записываю здесь, прервав работу на полуслове... Столица перенесена в Москву, куда переехал Совет народных комиссаров, а Петербург объявлен «Вольной трудовой коммуной», вольной для грабежа и убийства... Жить в такие дни — великое испытание. И я большую часть дня и вечера живу в XII в., в государстве крестоносцев на Востоке, в Багдаде, в Египте.
Послал письмо о выходе из состава нового Совета общины. Не суждено мне строить еврейскую автономию, к которой так давно призывал. Нет сил, времени, настроения.
Глава 62
В «Северной Коммуне» (март — август 1918)
Переход от восточного периода к западному в историческом труде. — «Мы Архимеды при взятии Сиракуз». — «Хлеб бедности» в Пасху. — Интеллигенты пилят дрова, а дровосеки управляют государством. — «Хасидиана». — Борьба с Богом. — Смерть Сакера. — Открытие нашего Национального совета. — Новая гайдамачина на Украине. — Попытка реквизиции архива и музея Историко-этнографического общества. — Курсы палестиноведения. — Ужасы гражданской войны; красноармейские погромы. — Голод в «Северной Коммуне»; «хлеб рабочим, запах хлеба буржуям». — «Распад еврейского центра в России»: мои филиппики о царизме и большевизме, идея еврейского Интернационала. — Убийство царской семьи. Убийство Володарского и Мирбаха. Бунт левых эсеров. — Речь в день памяти Германа Когена о «пляске вокруг идола марксизма». — Распад Национального совета. — Хлебные карточки по категориям. — Вымирающий Петербург. — Сборник «Еврейской старины». — Конец свободной прессы. — Отъезд родных. — Одиночное заключение.
В марте 1918 г. Совет народных комиссаров с правительственными учреждениями покинул Петербург. Столица была перенесена в Москву. Правительство Ленина-Троцкого благоразумно устроилось подальше от северной столицы, которой угрожала оккупация сначала со стороны Германии, а потом со стороны Антанты. Петербург был превращен в «Вольную трудовую коммуну», позже «Северную Коммуну», под владычеством Зиновьева. Основным законом коммуны в ту пору голода и разрухи было классовое деление жителей по отношению к праву на ежедневный хлебный паек: выдавали приблизительно фунт хлеба рабочим и красноармейцам и одну четверть или восьмую фунта «буржуям» и интеллигенции, не состоявшим на службе у большевиков. Гражданская война и распад России порождали полный хаос. Среди этого хаоса мы искали дороги к лучшему будущему. Ввиду раздробления России, недавно избранный Всероссийский Еврейский съезд (ВЕС) не мог состояться, и петербургские его делегаты вместе с членами бывшего политического бюро решили образовать из своей среды Национальный совет для осуществления в малом виде больших задач съезда. В совете были пропорционально представлены все еврейские партии и группы, частью и социалистические. Я участвовал в нем вместе с другими представителями «Фолкспартей» (Ефройкин, Крейнин, Перельман, Штиф, временно О. Грузенберг и др.). Заседали мы большею частью в новом Еврейском клубе, в помещении бывшего клуба членов Государственного Совета, близ здания последнего у Синего моста. В наши организационные совещания врывался политический хаос и делал всю нашу работу бесплодною. К концу лета, когда Украина «успокоилась» под властью германского ставленника Скоропадского{629}, туда устремилось много голодных и ограбленных петербуржцев, и наши ряды стали редеть. Наконец, наш Национальный совет самоупразднился ввиду того, что в это время в Москве образовался Центральный ваад еврейских общин (Цеваад), который имел более широкие полномочия.
Я остался в Петербурге и продолжал свою историческую работу (по истории раннего средневековья в Европе). Только один раз я выступил со статьей о политическом моменте в еврейской прессе, накануне убийства ее большевиками. В еженедельнике «Новый путь», издававшемся Л. Брайсоном и его «Демократическою группою» в Москве, появилась в конце июня моя статья «Распад российско-еврейского центра». Там я говорил об исторической Немезиде, проявляющейся в распадении конгломерата «Великой России», и о трагедии разрушения шестимиллионного еврейского центра. Я вложил в уста древнего пророка гневные слова о заслуженной гибели российской Ниневии{630}, царской России, но нашел такие же слова для характеристики «чудовищного всероссийского погрома, именуемого октябрьской революцией». Через несколько месяцев, когда начался массовый «красный террор», такая статья не могла бы появиться без страшных последствий для автора, но тогда можно было еще безнаказанно говорить правду. В то же лето я выступил в собрании для чествования памяти Германа Когена, состоявшемся в зале городской Думы при участии русского писателя Куприна{631}, проф. Сперанского{632} и других; я говорил о российских дикарях, пляшущих вокруг идола Маркса, и меня не наказали за богохульство. Мы еще были так уверены в эфемерности большевизма, что готовили ему заранее некролог. Нашелся в Киеве богатый еврей, который ассигновал деньги на издание сборника «Евреи в русской революции», где было бы документально изложено все относящееся к участию евреев в февральской и октябрьской революциях, причем имелась в виду апологическая цель: показать, что евреи были больше жертвами большевистского переворота, чем двигателями его. Редакторами сборника были журналисты И. Яшунский{633}, Д. Заславский{634} и В. Канторович{635}, которые должны были работать под руководством коллегии «старших» (Л. Брамсон, я, Ефройкин, Л. Штернберг). Мы часто собирались в то лето в квартире на Литейном, где жил издатель (Лифшиц). Один из редакторов, сотрудник газеты «День» Заславский, был тогда бундистом и ярым противником большевиков, но позже он перебежал к ним и сделался столь же ярым преследователем своих прежних единомышленников. Из
