Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

— Я бы хотел показать эти песни своему менеджеру, — сказал Рид после повторного прослушивания. — Как ты отнесешься к тому, что я запишу их?

— Очень любезно с твоей стороны, но я приехал сюда, чтобы узнать, не поможешь ли ты мне получить контракт. На самом деле я не хочу быть композитором. Я хочу исполнять свои произведения. Я хочу быть на сцене.

— Ага, как и все. Вот что я тебе скажу. Запиши «демо» этих песен. Я заберу их в Лос-Анджелес и вставлю в свои записи. Также я поговорю со своим менеджером по поводу твоего контракта. Если мне что-нибудь удастся сделать с этими песнями, тебе будет проще получить пробу в «Кэпитол». Думаю, что тебе стоит написать еще пару песен, если ты этого еще не сделал. Что скажешь?

— Ладно, только если ты добудешь мне пробы в качестве певца.

— Я постараюсь. Хочешь кока-колу?

— Конечно. Еще один вопрос. А что такое «демо»?[72]

Рид рассмеялся, заказал всем напитки и объяснил Розенбергу, что в Денвере есть маленькие студии, в которых за плату можно сделать записи его песен. Мужчины еще немного поболтали, а затем Розенберг со своим приятелем, который все это время пытался произвести впечатление на девушек, поехали домой. Розенберг не был полностью уверен в том, что действительно что-то получится, но на следующий день он направился в «Вестерн саунд студио», записал демо-версии и поспешил отвезти их на ранчо Дину. Прошло два месяца, прежде чем Рид вернулся в Эстес-Парк и позвонил по номеру, который дал ему Розенберг.

— Джонни, это Дин Рид.

— Серьезно? Я уж не думал, что услышу тебя снова.

— Не надо терять веру, дружище. У меня есть хорошие новости для тебя, Джон, но лучше я их расскажу тебе лично. Можешь приехать?

— Может лосось плыть против течения? Не пройдет и часа, как я буду там.

Розенберг не раз превысил допустимую скорость, пока мчался по извилистой горной дороге. На этот раз Рид находился не у бассейна, а ждал Розенберга в своей комнате.

— Я отнес твои песни на студию, — объяснил Рид после рукопожатий и обмена приветствиями. — Я, должно быть, сделал 50 попыток записать каждую из них. Но как ни старался, я не смог спеть их лучше тебя. Не знаю, из-за тональности, темпа или это просто твои песни и ты поешь их от своего сердца. В конце концов, я бросил эту затею. Но я рассказал своему менеджеру о том, как ты хочешь тоже стать певцом. Ему понравился твой голос на демо-версиях, и он забрал их в «Кэпитол». Они хотят заключить с тобой контракт, Джон.

— ДААААААААА! — выдал Розенберг с такой силой, что эхо пронеслось по комнате и раздалось в горах. — Это здорово, Дин. Спасибо тебе. Спасибо тебе. Ух, это просто великолепно. Ты даже не представляешь, как много для меня это значит.

— Думаю, что представляю. Но это самая легкая часть, Джонни. Настоящая работа еще впереди. Мой менеджер — Рой Эберхард. Он скоро свяжется с тобой и скажет, что делать дальше. Скорее всего, он захочет, чтобы ты приехал в Голливуд как можно быстрее.

Через две недели Эберхард позвонил Розенбергу и велел ему отправляться на запад. По приезду Джон подписал контракты с «Кэпитол» и Эберхардом и вскоре поселился в его доме в Конога-Парке, что в Долине Сан-Фернандо {9} в одной комнате с Ридом. Розенберг записывался под псевдонимом Джонни Роуз (Johnny Rose). В отличие от Рида, он не испытывал интереса к актерской профессии и вскоре отправился на гастроли, давая по вечернему концерту в Солт-Лейк Сити, Денвере и Канзасе. Его сингл «Напоследок» («The Last One to Know») стал хитом в южном регионе. Популярность этой композиции привела Розенберга на новоорлеанское шоу «Все звезды» — радиопередачу, представлявшую молодых исполнителей. Бывало, что на пару недель Розенберг переставал колесить по дорогам и возвращался в дом Эберхарда, к Риду. Юноши болтали или играли в бадминтон с детьми своего менеджера. «За год, проведенный в Конога-Парке, я достаточно хорошо узнал Дина, — сказал Розенберг. — Ни черта он не был политиком. Мы не говорили о политике, это абсолютно точно. Он был очень эгоцентричен, продвигал себя, что и требовалось в этом бизнесе. Если вы не верите в себя, как тогда, черт подери, вы сможете заставить других поверить в вас? В этом он был более талантлив, чем я. Он был славный парень».[73]

В конце 60-х все еще казалось, что карьера Дина продвигается вперед. Компания «Кэпитол» выпустила в свет один из его синглов «Наш летний роман» (Our Summer Romance), который взломал список сотни лучших, хотя в будущем ему так и не удастся выбраться из последней его десятки. Для постороннего взгляда 22-летний исполнитель находился на своем пути. Его брат Дейл, вернувшийся из командировки в Антарктиду, во Флориде приобрел спортивный «Эм-джи» и приехал в Лос-Анджелес в гости к Дину. «Он был знаком с Рики Нельсоном и ему подобными, — говорил Дейл, упоминая известного поющего телевизионного актера. — Его жизнь протекала достаточно хорошо. Он пригласил меня послушать его пение в ночном клубе. Но думаю, что в основном он записывался. Единственное, что я вспоминаю, — это тот ужин. Там постоянно какие-то люди махали ему и кричали: "Привет, Дин". Было похоже, что дела у него шли прекрасно».[74]

Посещения собраний квакеров отточили не только политические и духовные воззрения Рида, но, как это ни удивительно, и его музыкальные навыки. Произошло это благодаря двум квакерам, с которыми познакомился Рид, — Мардж и Джон Райт (Marge and John Raitt). Джон Райт стал необычайно популярен после своего актерского прорыва в роли Билли Байджлоу в мюзикле Роджерса и Хаммерштайна «Карусель». Он записал 14 альбомов, в основном мелодии из мюзикла, которые хорошо продавались. Джон был востребован как театральный актер, благодаря чему отсутствовал дома неделями, а то и месяцами. Его жена Мардж была пианисткой, она часто аккомпанировала пению мужа и принимала активное участие в продвижении его карьеры. Также как и Прайс, Мардж немедленно прониклась симпатией к Риду.

«Когда мы познакомились, у него был записан один альбом и сделаны рекламные фотографии. Мы пытались раскрутить его, — вспоминала Мардж Райт. — Думаю, что он был очень талантлив. И он был очень фотогеничным. Его торс был крепким от занятий на кольцах, я этим всегда поражалась, это было очень впечатляюще. Он не обладал сильным голосом, но достаточным при хорошей аранжировке. И он был харизматичен. Он был похож на Джеймса Дина, но выглядел лучше. Если бы у него были удачные сольники, он мог бы стать кумиром молодежи».[75]

Рид и Райт приступили к работе над проектом «кумир молодежи». Мардж вела переговоры с людьми из «Декка Рекордз», с которыми у ее мужа был заключен контракт. Она пыталась убедить их забрать Рида из «Кэпитол», но они не были заинтересованы. Она делала попытки связать его с другими людьми из музыкальных кругов и с несколькими хорошими агентами. К ней всегда относились приветливо из-за ее положения и звездного статуса ее мужа, но все усилия практически были тщетными. Это предприятие оказалось одним из наименее успешных, исходивших от семейства Райт. Дюжину лет спустя Бонни, дочь Мардж и Джона, приступила к записи альбомов в Миннеаполисе и ее старания завершились миллионными продажами дисков и наградой «Грэмми» в конце 80-х.