Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
В мае 1852 года уставший и разочарованный Альфред Нобель отправился в обратный путь. Но Эрикссон сдержал свое слово: спустя несколько месяцев чертежи прибыли в Санкт-Петербург, и Эммануил с Альфредом немедленно приступили к воссозданию и усовершенствованию детища своего соплеменника. Будучи уверен, что речь идет о двигателе будущего (что, как известно, в итоге оказалось ошибкой), Эммануил Нобель в феврале 1853 года попросил аудиенции у великого князя Константина, старшего брата Николая I, предложив представить ему новый тип двигателя.
Вскоре газета «Северная пчела» сообщила, что «российский инженер Нобель» показал великому князю Константину «значительное улучшение» теплового двигателя, поместив два его цилиндра один в другой, а не один над другим, как у Эрикссона. Новость получила международный резонанс, быстро долетела до Швеции, а затем и до США, где сообщения о «неком Нобеле» восприняли как нарушение авторских прав. Эммануилу Нобелю пришлось поместить в той же «Северной пчеле» опровержение, в котором он сообщил, что газета совершила «неприятную» для него ошибку, утверждая, что он якобы улучшил двигатель Эрикссона, хотя на самом деле лишь внес в него незначительные изменения, эффективность которых не доказана. «Я ни в коей мере не претендую на то, что я в состоянии внести сколько-нибудь серьезные изменения по сути в предмет, вышедший столь совершенным из-под руки такого гения, как Эрикссон», – писал Нобель, подчеркивая, что тем более он никак не намеревался «украсть у Эрикссона хоть часть той благодарности и того восхищения, которые ему должен оказывать весь мир».
К тому времени «Чугунолитейная и механическая мастерская Нобель и сыновья», как и стоящая за ней компания «Нобель и сыновья», уже прочно стояла на ногах. Ее название было отнюдь не проформой, как это часто бывает, а отражало суть бизнеса – Роберт, Людвиг и Альфред действительно работали плечом к плечу с родным отцом, как на производстве, так и в конторе. Над заводом висело множество долгов, которые бывший партнер Эммануила генерал-адъютант Огарев брал под залог их совместного предприятия, но никого из Нобелей в тот момент это не смущало – их доходы были вполне достаточны, чтобы делать в срок все выплаты по кредитам.
Вместе с тем состояние российской экономики в целом, мягко говоря, оставляло желать много лучшего. Трудно сказать, что думал по этому поводу Эммануил Нобель, но вот Альфред с его юношеским пылом ясно чувствовал, что правящая верхушка страны во главе с императорской фамилией, противостоя любым переменам, тянут Россию назад:
И главные из них, убийца и блудница,
Подходят для тюрьмы и для борделя.
Но рукоплещут им шуты и шлюхи.
Они – надежда нации? Прозрейте!
Давно хотим мы правды! Маски прочь!
– писал Альфред Нобель в те дни о царском семействе.
А Россия тем временем явно втягивалась в новую войну. Что, впрочем, опять-таки не очень беспокоило семью Нобелей. Напротив, война сулила им выгодные заказы, возвращение интереса к минному проекту Эммануила Нобеля, а значит, и новые прибыли.
Глава девятая
На войне как на войне
Люди, заботящиеся лишь о получении максимальной выгоды, едва ли заслуживают уважения, а сознание истинных побудительных мотивов их деятельности способно омрачить радость человеческого общения.
Альфред Нобель
1 июня 1853 года после долгого дипломатического конфликта Россия разорвала дипломатические отношения с Оттоманской империей, а 21 июня оккупировала дунайские княжества Молдавию и Валахию, заявив, что берет их в залог, пока Турция не удовлетворит требования России. Так началась печально известная Крымская война, многие итоги которой определило глубокое техническое отставание России от Запада – парусный флот оказался не в состоянии противостоять самым современным на тот момент кораблям англичан и французов на паровом ходу, а гладкоствольные ружья, которыми были вооружены российские солдаты, не шли ни в какое сравнение с нарезным оружием союзной армии.
То, что дело идет к войне, стало ясно еще зимой 1852 года, и руководство армии и флота попыталось в спешном порядке исправить сложившуюся ситуацию. Правительство разослало промышленникам письмо с призывом как можно скорее наладить создание для русского флота кораблей с классом двигателей, соответствующих тем, что стояли на британских судах. Тем, кто откликнется быстрее всех, обещали долгосрочные и масштабные поставки двигателей для военных кораблей, и Эммануил Нобель решил, что не имеет права упускать такой шанс. Уже в декабре «Нобель и сыновья» подписали договор на изготовление паровых двигателей мощностью 500 лошадиных сил для трех 84-пушечных судов – «Гангут», «Воля» и «Ретвизан». Сумма контракта для того времени была поистине астрономической – 600 тысяч рублей. Никто раньше в России контракта на такую сумму не заключал. Далее последовали заказы на изготовление паровых двигателей для корветов «Волк» и «Вепрь».
В апреле 1853 года компания «Нобель и сыновья» подписала контракт на строительство трех артиллерийских и продуктовых складов в городе-крепости Кронштадте, закрывающем вход в Санкт-Петербург. Одновременно глава семейства вспомнил о созданных им в свое время морских минах и быстро написал соответствующее письмо в Военное министерство, а заодно поделился своими планами с Николаем Зининым. Знаменитый химик в то время как раз занимался нитроглицерином и, в свою очередь, рассказал Нобелю о новом взрывчатом веществе огромной силы, вся проблема использования которого заключается в его небезопасности. Достаточно удара, толчка или любого сотрясения, чтобы нитроглицерин, представляющий собой тяжелую, маслянистую бесцветную жидкость, сдетонировал со страшной силой. Так как дачи Нобелей и Зинина располагались рядом, Зинин пригласил соседа в расположенную рядом с его дачей старую кузницу. Там он нанес жидкость на наковальню, ударил молотом и показал: взорвалась лишь та часть вещества, на которую пришелся удар. Следовательно, если найти надежный способ безопасной детонации нитроглицерина, человечество получит в руки новое и, пожалуй, одно из самых мощных взрывчатых веществ в истории. Альфред присутствовал при демонстрации Зинина, и, как он признавался позже, именно тогда его впервые заинтересовала проблема обуздания нитроглицерина.
Но и Эммануила Нобеля она заинтересовала не меньше, и вдобавок он задумался над тем, что нитроглицерин можно использовать в минах вместо пороха. Этой своей идеей он поделился в письме генерал-инженеру Кронштадтской крепости, и тот ею тоже так загорелся, что немедленно, 27 марта 1854 года, отправил новому министру флота, молодому великому князю Константину (сыну Николая I) следующее донесение: «Когда Ваше Императорское Высочество отъехали из Кронштадта, я получил письмо от иностранца Нобеля о плавучих минах, которые он предлагает для обороны Кронштадта, и считаю своим долгом уведомить о том Ваше Императорское Высочество, поскольку нахожу предложение Нобеля заслуживающим внимания. На случай, если Вашему Высочеству захочется обсудить вопрос с Нобелем, ему приказано явиться к Вашему Высочеству в Санкт-Петербурге».
Это письмо легло на стол царю только в конце марта, сразу после вступления в войну Великобритании. Уже 3 апреля Николай
