Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев
Метрах в двухстах от ельника, на дне неширокой, высохшей бочажины, друг на друге лежали четыре красноармейца. Гимнастерки на убитых были расстегнуты, карманы выворочены.
Бойцы тесным кольцом окружили бочажину. Сырым холодом веяло со дна этой ямы. Было страшно оттого, что все было так просто. Жили. Убили.
Косматых медленным движением снял с головы каску. Его примеру последовали остальные.
— Похоронить надо, — предложил Клочков и выжидающе посмотрел на командира.
Барбашов ответил не сразу. Даже его, не раз нюхавшего порох, покоробило от этой жуткой картины. Впрочем, скоро он взял себя в руки. Для него, в общем-то, все это было не ново. Но на молодых бойцов вид убитых мог подействовать удручающе. И потому он как можно тверже сказал:
— Конечно, Клочков, конечно.
Вскоре Ханыга принес к бочажине случайно найденную в кустах винтовку. У винтовки был расщеплен приклад и начисто, словно бритвой, срезана мушка. Штыка и ремня на винтовке тоже не было. Но, несмотря на все это, винтовка оказалась очень кстати.
— Это тебе, — сказал Ханыга, передавая винтовку Косматых. — На дальних дистанциях будешь воздействовать на врага, так сказать, психически. А в упор можешь стрелять, как из снайперской.
— Не зубоскалил бы ты хоть сейчас, — огрызнулся пулеметчик, но винтовку схватил с радостью. Хоть и побитая, она была еще ничего, и огонь из нее вести можно было вполне. Через некоторое время отряд двинулся дальше. Но тут оказалось, что куда-то пропал Кунанбаев.
— И што это у него за привычка? То мешок потеряет! То сам потеряется! — сразу занервничал Клочков. — До чего же удивительный человек!
— Куда он, на самом деле, исчез? — забеспокоился Барбашов. — Давайте искать.
Бойцы разбрелись по кустам. Но Кунанбаев появился сам, пришел и принес на спине большой темно-зеленый ящик. Это была радиостанция 6ПК. Пока Кунанбаев докладывал Барбашову о том, как и где он обнаружил этот агрегат связи, бойцы снова собрались вместе.
Находка Кунанбаева вмиг рассеяла подавленное настроение. Ей обрадовались как человеку, которого хотя и не ждали, но который сразу всем пришелся по душе, так как каждому мог сказать что-нибудь хорошее. А узнать хотелось, и как можно быстрее, многое. В первую очередь хотелось узнать обстановку, определить, в каком направлении двигаться дальше, и, наконец, хотелось просто услышать голоса своих людей, чтобы знать, что такие люди есть, что они дерутся, что маленький отряд Железной хотя и далек от них, но все же не одинок.
Рацию открыли. Внешне она оказалась вполне исправной. На ней не было ни пробоин, ни следов ударов. Единственное, чего, по общему мнению, у нее не хватало, это антенны.
— Есть у нас связисты? — спросил Барбашов.
Связистов не нашлось.
— Тогда давайте, товарищ Чиночкин, мы с вами попробуем, — предложил Барбашов. — Я как-то на сборах изучал ее.
Чиночкин без долгих разговоров подключил к рации питание. Потом щелкнул тумблером. В наушниках послышался шорох.
— Дышит! — обрадовался Барбашов.
Стрелка настройки быстро побежала по шкале. Раздался треск, и вдруг все услыхали донельзя знакомый голос:
— Говорит Москва. Московское время восемнадцать часов двадцать минут. Передаем песни советских композиторов. Захаров. Слова Исаковского. «Вдоль деревни».
Над поляной грянул хор заливистых, веселых голосов. Бойцы ошалело переглянулись.
— Какие песни, к чертям собачьим? — возмутился Кунанбаев.
— Действительно, чудно получается, — покачал головой Клочков. — Тут людей бьют…
— Пусть поют, включи погромче.
Запели «Катюшу». Потом — «Москву майскую». Потом детский хор исполнил «Эх, хорошо в Стране Советской жить!»
— Я вот всегда думал: кто у них там на радио главный? Не знает он, что на свете белом делается? — заворчал Ханыга.
В это время рация замолчала.
— Ну вот навертели…
Наступила короткая пауза. Затем диктор объявил:
— От Советского информбюро…
— Громкость прибавь, громкость! — крикнул Ханыга.
Сразу стало тихо. Бойцы, затаив дыхание, еще теснее сгрудились возле рации.
Прошла минута, вторая, но рация молчала. Было слышно, как кто-то порывисто выдохнул и снова вдохнул воздух. Кто-то нервно проглотил подступающую к горлу слюну. Но рации слышно не было. Она умолкла, не рассказав того, чего все ждали с нетерпением.
— Питание кончилось, — определил Чиночкин. — Батареи сели.
— А может, поломка какая? — не поверил Косматых. — Ты потряси ее хорошенько.
— Нет, точно, батареи. Вот и лампочка контрольная погасла, — подтвердил Чиночкин.
— Да, не везет нам что-то, — вздохнул Барбашов. — Только то и узнали, что Москва говорит. Впрочем, и это очень важно. Забирай, Кунанбаев, свою находку. Пора идти, — сказал он и отвернулся от рации, которая сразу же перестала всех интересовать.
ПЫЛЬ НАД ДОРОГОЙ
Барбашов торопился. Он был уверен в том, что уже завтра днем отряд встретит какую-нибудь свою часть, или выдвинувшееся вперед боевое охранение, или просто разведку, и двигался так быстро, насколько позволяла незаметно опустившаяся на землю сумеречная темнота душноватой ночи. Эта уверенность подкреплялась тем, что сегодня впервые бойцы почти в течение часа могли отчетливо слышать доносившийся с юга тяжелый гул канонады. Было и еще одно доказательство того, что война идет неподалеку. Раза три или четыре за ночь небо начинало вдруг розоветь от зарева.
Не желая сталкиваться с немцами, Барбашов вел отряд по самым глухим дебрям, избегая дорог, обходя стороной деревни, поляны и пастбища. Но теперь большой лес кончился, и отряду волей-неволей пришлось выходить почти на открытую местность. Вот и сейчас шли неуютной, потной луговиной, пробираясь от перелеска к перелеску. В воздухе плотно висела гудящая мошкара, пролетали ночные бабочки, и вслед за ними бесшумно и мягко, неожиданно появляясь и исчезая, над землей носились козодои, летучие мыши.
Барбашов знал, что люди устали, что надо бы сделать привал. У него самого ноги гудели. Но он боялся упустить драгоценное темное время и без остановки шагал дальше.
А. В. Барбашов.
Между тем светлая полоса зари все шире и шире расползалась над горизонтом сизым подтеком, и скоро мутную мглу предутренних сумерек пробил первый луч солнца.
— Однако ночь кончилась, — поравнявшись с командиром, заметил Клочков.
— К сожалению, да, — согласился Барбашов. — Эх, не хватило нам еще часиков трех. Чувствует мое сердце, наткнулись бы на своих.
— А теперь как же?
— А теперь придется отсиживаться где-нибудь в кустах. Ну да ладно, по крайней мере, приведем себя в порядок. Оружие опять же надо почистить.
— Вздремнуть бы малость, товарищ старший политрук, — мечтательно произнес Ханыга и посмотрел на командира.
— Не знаю. Как удастся, — сухо ответил Барбашов. — Давайте искать место для привала.
После короткого совещания выбрали один из густо поросших кустарником холмов. Подступы к нему
