Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649 - Сесили Вероника Веджвуд
Из Винчестера путь короля пролегал по открытой холмистой местности, где раньше происходили интенсивные бои в поворотный момент войны. Он проезжал мимо длинной деревни Алресфорд, которая была полностью сожжена в ходе сражения в марте 1644 г., – это было первое серьезное поражение, которое потерпели его войска. За Алрес-фордом началась более населенная холмистая местность. Эскорт остановился пообедать в Элтоне, где за пять лет уже поросли травой следы заставы на церковном дворе – место героической обороны отряда роялистов, противостоявшего превосходившим силам противника.
Вдоль дороги собирались группы мужчин и женщин, чтобы посмотреть, как король будет проезжать мимо, некоторые из них издавали приветственные возгласы, кто-то кричал: «Боже, храни ваше величество!» Между Элтоном и Фарнемом Карл увидел хорошо вооруженный конный отряд, стоящий у дороги. Его командиром был привлекательный мужчина, красиво одетый в бархатную шляпу и новое пальто из буйволовой кожи, «перехваченное на талии малиновым шелковым шарфом с густой бахромой». Сделав знак своему слуге Герберту, король спросил, кто это может быть, и узнал, что это полковник Харрисон, фанатик, который, как он думал, хотел убить его и который первым дал ему прозвище-обвинение «кровавый».
В тот вечер, когда король разместился в Фарнеме, он поговорил с Харрисоном. Карл был любезен и льстив, сказал, что он неплохой физиогномист и видит, что Харрисон храбрец. Он слышал, что его собеседник участвовал в заговоре с целью его убийства, но не верит этому сейчас, когда встретился с ним. Красавец Харрисон («изящный и позолоченный», по выражению Джона Лилберна) вежливо ответил: что касается заговоров и убийств, то он «ненавидит такие низкие, темные делишки». Король может успокоиться: то, что ему предстоит, «будет открыто глазам всего мира».
В Фарнем, как и в Винчестер, мелкопоместное дворянство и сельские жители приходили толпами, чтобы увидеть короля, а некоторые приносили больных детей, чтобы он излечил их своим королевским прикосновением. Харрисон, по-видимому, не делал никаких попыток остановить их. Количество и выучка его подчиненных были достаточной гарантией. На следующий день они выехали в Бэгшот. Дорога была топкая, более подходящая для лошадей, чем для карет. Карета из Уэст-Кантри с дюжиной пассажиров перевернулась на Бэгшот-Хит всего неделей раньше; смертельное ранение получил один из путешественников, торговец из Эксетера. Роялисты распустили слух, что как раз перед этим несчастным случаем тот говорил своим попутчикам, что повешение будет слишком милостивым наказанием для короля. За это святотатство Бог в одно мгновение поразил его насмерть.
В Бэгшоте король пообедал с лордом и леди Ньюбург – деятельными молодыми людьми и известными роялистами. Карл сам предложил их, и Харрисон, очевидно, согласился, потому что не было никого другого подходящего. Он доверял своей бдительности и бдительности своих солдат, которая позволила бы ему сорвать любой план побега, осуществить который могли попытаться либо Ньюбург, либо, что более вероятно, его жена. Десять лет назад она была леди Кэтрин Ховард – своевольная девица и одна из вызывающих восхищение красавиц двора, которая сбежала с двоюродным братом короля лордом д’Обиньи. После его гибели в битве при Эджхилле она играла заметную роль в знаменитом заговоре 1643 г. с целью захвата Лондона и переносила депеши, спрятанные у себя на груди, через вражеские боевые порядки.
Ньюбурги приняли короля с максимальным радушием, которое их дом и время года могли предоставить. С полковником Харрисоном и его людьми они были осторожны и корректны, хотя с возмущением заметили, что он поставил охрану у каждой двери. Во время обеда из конюшни сообщили, что королевский конь хромает. Лорд Ньюбург немедленно вызвался предоставить ему свежего коня. Он страстно любил скачки, и его кони славились. Но Харрисон не был застигнут врасплох. Он ожидал, что у Ньюбургов есть план спасения короля, и был уверен, что если Карл и попытается сбежать на самой быстрой лошади лорда Ньюбурга, то это ему не удастся.
Ко времени окончания обеда уже наступили зимние сумерки, и лил непрекращавшийся дождь. Харрисон расставил своих людей вплотную вокруг короля и обратил его внимание на качество и прекрасное состояние их лошадей. Зная, что у него нет никаких шансов против них, Карл не пытался бежать.
Через темноту, холод и проливной дождь король достиг Виндзора, где криками: «Боже, благослови ваше величество и пошли ему долгое царствование!» – его приветствовали промокшие насквозь роялисты, поджидавшие его на улицах. Когда король проехал, они пошли сушиться и выпить за его здоровье в гостинице «Бартер» и других местах и так шумели, что из замка прибыл отряд мушкетеров и заставил их разойтись.
Тем временем короля в замке принимал нервничающий и любезный комендант – полковник Уичкот. Когда он прошел во внутренний двор, то увидел герцога Гамильтона, стоявшего на коленях в грязи. Будучи когда-то королевским шталмейстером и на протяжении многих лет пользовавшийся самым большим доверием и менее всего заслуживавшим его советником короля по делам Шотландии, Гамильтон закончил свою крайне неудачную карьеру, приведя вторжение шотландцев прошлым летом к позорному разгрому. Он тоже теперь был пленником в Виндзоре. Но сделал кое-что, чтобы исправить свои ошибки. Ожидали, что после своего пленения купит себе жизнь, возложив на короля вину за вторжение. Лондонские новостные листки доверительно сообщали, что он сам предложил сделать это и даже уже сделал. На самом деле отказался говорить.
Теперь, когда к нему подошел король, Гамильтон со слезами на глазах поцеловал его руку и сказал лишь: «Мой дорогой господин…»
«Я действительно был им для вас», – произнес король. Что еще он мог добавить, Гамильтон так никогда и не узнал. Короля окружила охрана, и он пошел дальше, предоставив Гамильтону следовать за собой, «глядя на него до тех пор, пока его глаза могли его видеть, зная, что больше не увидит его».
В замке король обнаружил, что для него уже подготовлена его собственная спальня, в камине горел огонь. Где-то в этой темной кроличьей норе – замке, кроме него самого, пленниками были и люди, которые ему служили. Он спросил, кто еще здесь находится, но, когда ему ответили, ничего не сказал. Он подошел к огню и долго стоял молча, опершись о спинку стула. Возможно, его мысли были с Гамильтоном, который так много лет был его придворным, компаньоном и другом. Этот румяный, уверенный в себе, многоречивый человек, всегда наготове с советом – всегда ошибочным, так много говоривший о том, что он сделает для своего господина, и такой жалкий в своих действиях: он видел его только что в последний раз, сломленного, седого, стоящего на коленях под дождем.
Но, возможно, его мысли обратились – как это часто бывало в эти дни
