Мемуары Эмани - Нина Алексеевна Ким
Пять долгих лет я спрашивала отца, которого уже не было в живых: «Ты почему велел выходить замуж только за корейца? Первый кандидат был однофамильцем – нельзя. Второй – голубоглазый, опять нельзя. А тот, кому ты дал разрешение, бросил на полпути с маленькими дочками. Как мне жить теперь?»
Как мне жить, я узнавала долгих пять лет вдовьей жизни. Чтобы прокормить девочек, взяла в школе две ставки, по ночам делала контрольные работы заочникам, писала курсовые и дипломные. Кроме тяжелой работы, на меня свалилось то, о чем и подумать не могла. Ревность и зависть замужних подруг, атаки мужчин, которым хотелось заполучить молодую вдову.
Подруга, которая раньше от меня не вылезала, холодно сказала: «Мой муж не будет тебе чинить колонку, он не сантехник». Другая открыла дверь и закрыла перед моим носом. Я прибежала к ней с детьми ночью, потому что буянил пьяный сосед. «У меня нет лишних одеял, это не гостиница», – бросила она.
Мужчины, все женатые, игриво подкатывались: не хочу ли я покататься, не хочу ли я отдохнуть на природе, не хочу ли я… Не хотела от них ничего, отвратительных и мерзких, похотливых козлов. Знакомая смеется:
– Муж вчера говорит: «С кем она гуляет? Не может быть такого, чтоб не было любовника».
– Есть и много! Только твой не в их числе. Терпеть не могу идиотов, – ответила ей резко.
* * *
Поэтому правила моей жизни были четкими, и их я выполняла неукоснительно.
• В доме не должно быть приходящих и уходящих мужчин, потому что у меня растут дочери – дурной пример матери заразителен. И молва, недобрая молва, станет плохим приданым для них. Как у моей бабушки, которая убежала с батраком, опозорив себя и своих родителей.
• Никто не поможет мне. Родня покойного мужа отвернулась, чтобы не висела на них и не претендовала на наследство.
• Подруги первыми плюнут в мою сторону, потому что ревнуют к мужьям.
• Надо работать и воспитывать дочерей в строгости, научить, как им выживать без меня. Они попадут в детский дом, если останутся одни.
• Жалость – единовременное пособие на первые три дня после похорон, потом к молодой вдове будут одни придирки.
• Надо быть сильной, независимой, много работать и дать детям то, что получают их ровесники в полных семьях.
За пять лет испытательного срока я узнала, что все верно расставила по местам, без единого промаха. Но почему, если было все правильно, мне так больно вспоминать о том периоде жизни, о маленьком степном поселке, о себе тридцатилетней с небольшим хвостиком? Через много лет выстрелил ответ – хочу забыть унижения и одиночество в той жизни. Я жила по строгим правилам, которые установила сама для себя. И не учла одного. Судьба опять развернула меня. Я встретила в зрелом возрасте любовь. Это был мой второй муж, Дмитрий Григорьевич.
Легкими шагами, с охапкой степных тюльпанов он вошел в мою жизнь. Разорвал безысходный круг, наполненный отчаянием и пустотой.
Как она приходит, нежданная и радостная, горькая и светлая любовь на одном из жизненных поворотов? Самый лучший человек, которого послала мне судьба за пять лет одиночества, стал моим мужем. На скромной вечеринке, посвященной нашему бракосочетанию, подруга нарисовала плакат с самолетом в небе. Внизу было написано крупными буквами: «А если ты обычная жена, зачем была Троянская война?»
Я стараюсь изо всех сил не быть «обычной женой» человеку, который стал отцом моим дочерям и дедом их детям.
Аромат тех степных тюльпанов догоняет меня почти сорок лет и не дает забыть о том, какое это счастье – встретить настоящую любовь.
* * *
Мой второй муж работал пилотом. Летчики, какие они? Привыкли куражиться! А чего им ходить без куража? Летные фуражки прикрывают взгляд озорных глаз. Кажется, еще минута, и они взлетят ввысь под ахи и охи восторженных девчонок! А долгие командировки в глухих селах, разбросанных по всей стране? Опять куражатся, идут экипажем под теми же восхищенными взглядами уже повзрослевших девочек. Шапки набекрень, эполеты полыхают золотом.
Девочки давно выросли, а летная форма им все так же нравится. И вдогонку пилотам летят охи и ахи: «Ах, как жаль, что во дворе нет аэродрома!»
К слову, о форме. Они ведь разные бывают. Вот полицейские сразу вызывают тревогу: «Что случилось?» А летная – это уже другой колор. Тут тебе и вечно синее небо, и «мама, я летчика люблю».
Когда муж уже был на пенсии, сосед пришел с такой странной просьбой: «Григорьевич, у тебя форма летная еще сохранилась ведь? Будь другом, одолжи на недельку. Дело серьезное, с женщиной хочу познакомиться. Уж очень хочу ей понравиться. Вот приеду я к ней такой, летчик…» – Он мечтательно закатил глаза.
Сначала я удивлялась, потом возмущалась, потом почти смирилась с привычками мужа. А привычки были очень непонятными. Куда бы мы ни собирались ехать, он начинал боевой осмотр транспорта только за несколько часов до отъезда. С узлами и собранными чемоданами стою и жду. Жду и смотрю, как он неторопливо обходит машину, пинает по колесам, открывает капот. Ага, еще и уровень масла проверил, сейчас будет доливать. «А вчера не судьба была?» – хочется закричать и вместе попинать колеса.
Сколько лет я спрашивала его об этом! Потом поняла: летная привычка – проверять самолет перед вылетом.
* * *
Утром 8 мая перепуганные роженицы пооткрывали окна своих палат: еще нет парада в честь Дня Победы, а на улице кричат: «Ура!»
Мои подруги выпросили автобус на производстве и примчались в Третий ташкентский роддом, где я родила сына.
Роды были знаковые. Муж стрелял волков в казахстанской степи, а я все ждала упрямца, который не хотел появляться на свет. Все было так, как положено в те годы. В больницу по блату: главврачу звонили директор Узмедтехники, начальник ГАИ и прочие высокие лица.
После родов я говорю подружкам с плаксивой миной:
– Я вареники хочу с сырой картошкой.
Одна из них рванулась с криком:
– Поставлю тесто!
Потом остановилась, гневно посмотрела на меня и всплеснула руками:
– Да родила уже ты, какие вареники!
Восьмого мая родился мой сын Дима, Дмитрий Дмитриевич.
* * *
У моего мужа много наград. Одна из них – медаль за героический поступок. Приказ о награждении был подписан в Кремле самим Георгадзе.
И однажды Дима сообщает, что ему выделили автомобиль «Жигули». В то время сложно было просто пойти и купить машину, их распределяли за особые заслуги. Мы решили не отказываться от
