Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков
Командир крейсера «Мурманск»
В октябре 1975 года я стал командиром крейсера «Мурманск». Запоминающиеся события на нем для меня начались, как ни странно с художественной самодеятельности. Дело было перед празднованием 7 ноября, и выступление самодеятельности было обязательным. Ко мне пришел замполит и попросил утвердить программу будущего концерта. С такой процедурой я столкнулся впервые и, не придав этому никакого значения, а зря, машинально программу «подмахнул».
Ближе к праздникам на корабль прибыла комиссия в составе председателя политуправления флота, начальника политотдела эскадры, начальника дома офицеров флота и др. Буднично начали концерт в битком набитом матросами корабельном клубе. За столом, покрытым красным сукном, сидела прибывшая комиссия, помечая что-то в своих записных книжках. Могучий лейтенант Нечипоренко бодро допел «Ты ж мэнэ пидманула…» и конферансье, секретарь комсомольской организации корабля, объявил следующий номер: «Оригинальный жанр!». Из-за кулис вышли два
«самодеятеля» в тельняшках и старинных лыжных шароварах. Один из них был могуч, высокого роста, второй же мал и хил. Большой крикнул: «Он!» и хлопнул в ладоши.
Свет погас и в кромешной темноте раздался стон и крик:
«А…а…а…» жалостливый и протяжный. Кричали и некоторые другие, например начальник политотдела: «Включите свет! Свет включите!» Свет включили, но минуты через 1,5 – 2, жуткий крик прекратился. Посреди сцены стоял большой «самодеятель», руки у него были в крови, рукава закатаны по локоть. Малого «самодеятеля» с ним не было, но зато на столе комиссии стоял обрез (флотский таз) с кусками мяса, торчащими из них костями, обрывки тельняшки и лыжных брюк. Сначала наступила мертвая тишина, а затем начал кричать начальник политотдела:
«Десять! Десять! Десять!»… Сначала мы подумали, что он так высоко оценил номер, но потом вспомнили, что высшая оценка пять. Как потом выяснилось, начпо хотел сказать: «Десять суток ареста!», но от волнения не смог. Концерт, конечно, прекратили и пошли ко мне в каюту разбираться. К моему удивлению я оказался чуть ли не главным виновником, главным оказался замполит. Основная претензия к нам – почему не выяснили, что кроется под но- мером «Оригинальный жанр».
Замполит ответил, что имелось в виду совсем другое, что мы увидели. Я – что мне и в голову не пришло, что этим надо интересоваться. С этого трагического эпизода началась моя служба на крейсере «Мурманск».
Крейсер «Мурманск» был единственным из восьми крейсеров Советского Союза, носивший звание «отличный». И он действительно был достоин этого звания. Целая плеяда командиров трудилась, чтобы это сделать.
«Отличным» его объявили при командире Евгении Александровиче Скворцове. Этот умный, я бы даже сказал мудрый человек, в дальнейшем сыграл большую роль и в моей судьбе. Корабль был хорош почти по всем компонентам: слаженный, отработанный экипаж, хорошее содержание корабля, высокий уровень боевой подготовки, который дал высокий уровень боевой готовности. Конечно, какие-то недостатки были. Вот с ними мне и предстояло бороться. Особенностью моего положения было то, что я по образованию был минер-торпедист, по опыту службы противолодочник, а на крейсере, чисто артиллерийском корабле ни торпед, ничего противолодочного не было. Он мог, правда, принимать мины, но эту функцию выполнял эпизодически, даже не каждый год. С просьбой подучить меня артиллерийской науке я обратился к командиру БЧ-2 Ахмету Абдулаевичу Исмагилову. Он был по возрасту старше меня на четыре года, а по выпуску из училища – на два. Человек это был особенный. Особенность его заключалась в том, что он не имел недостатков. Таких людей на своем жизненном пути я больше не встречал. Его честность в нашей бесчестной жизни просто поражала. Его спокойствие, уравновешенность, исключительно доброе отношение к окружающим вызывало во мне даже зависть, так как я не смог подавить в себе вспыльчивость характера. И даже в семейной жизни он был образцом, а судьба подарила ему образцовую жену.
К моей просьбе помочь мне поднять мою артиллерийскую квалификацию до необходимого уровня он отнёсся спокойно, как само собой разумеющемуся. Создавалось впечатление, что он только тем и занимался, что учил командиров крейсеров артиллерийской науке. Со мной он справился за полгода. Офицеры ракетно-артиллерийского управления ВМФ СССР при проверках и инспекциях поражались моей артиллерийской квалификации, зная, что я в прошлом инженер-торпедист и противолодочник. Слу- жить с Исмагиловым было одно удовольствие. В дела БЧ-2 я никогда не вмешивался, зная и видя, что управляется она добротно и надежно. Однако служебной карьеры Исмагилов так и не сделал. Подавляющему числу начальников не нужен кристально честный, принципиальный офицер, не идущий ни на какие сомнительные компромиссы. Несмотря на то, что Исмагилов был подарком в службе для корабля и для меня, зная, что никто его не сможет в полной мере заменить, я искренне стремился продвинуть его по службе.
Я несколько раз при встречах с командующим флотом В.Н.Чернавиным просил его решить этот вопрос. И последний раз после какого-то совещания на борту крейсера Чернавин в присутствии наших офицеров обещал найти Исмагилову достойную должность с повышением. Но этого так и не случилось.
Об остальных командирах боевых частей. Все они были старше меня по возрасту, все имели солидный опыт командования своими подразделениями. Большинству командиров это никогда не нравилось, очень уж они боятся за свой авторитет, который может пошатнуться при таком положе- нии. Я же этому только был рад. Иметь знающих, опытных подчиненных, которым не надо ничего объяснять и разжевывать элементарные вещи в службе, что может быть лучше.
Командир штурманской боевой части Зубенко был старше меня на пять лет. Честный, опытный тугодум. Реакция замедленная, но деятельное исполнение штурманских обязанностей сделало из него надежного, высококлассного специалиста в своем деле. Он прослужил со мной весь срок моего командования крейсером и после моего ухода перешел с повышением в штаб флота.
Командир боевой части связи Николаев был старше меня на год. Опытный связист, надежный руководитель подразделения, он прослужил со мной лишь год и пошел на повышение командиром полка связи Северного флота. Вместо него стал юный вундеркинд старший лейтенант Цвик. Необычайно одаренный в административно-управленческом отношении, несмотря на свой малый опыт службы, он с успехом заменил Николаева и быстро поднял боевую часть на новый уровень.
Командир электромеханической боевой части Сабаев был старше меня на шесть лет. Опытный, знающий офицер, он имел довольно слабый характер. Поэтому БЧ в основном управлялась командирами дивизионов, опытными, надежными, авторитетными офицерами. Все они были уже в звании капитанов 3 ранга.
Начальник химической службы капитан-лейтенант Пилипенко тоже был толковым, достаточно опытным офицером.
Интересная обстановка была в службе снабжения. Помощником командира по снабжению был молодой старший лейтенант, который на корабле и в этой службе никакой роли не играл. Три опытнейших, исключительно толковых и добросовестных мичмана возглавляли продовольственную, вещевую и шхиперскую службу. И возглавляли
