Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков
Экзаменационная комиссия состояла из двух человек, экзаменуемый был я один. Чтение и перевод отрывка из книги. Который «случайно» совпал с тем, что я читал у репетитора, меня конечно вдохновил. Но когда мне дали газету и подчеркнули статью, которую я должен был пересказать по-немецки, я в полной степени ощутил свою глупость. Я вынужден был выучить наизусть сейчас ключевые фразы статьи, и отбарабанил их экзаменаторам. Самым трудным было «живой» диалог на немецком языке. Но надо мною смилостивились и поставили за него четвертку, а так как за два первых вопроса я получил пять, то общая оценка была пятеркой.
Главный экзамен был по тактике надводных кораблей. Считая себя крупным специалистом в этой области, я и повел себя на экзамене соответствующе. Я не только начал дискуссию с председательствующим начальником кафедры. Но и намекнул еще на его дилетантство. Дрожа от негодования, он встал и объявил, что экзамен прекращает. Один из членов комиссии, мой приятель, сын которого служил у меня на корабле, посоветовал подойти позже к председателю и извиниться. Я понимал, что неправ, что вел себя по-дурацки, но сразу переломить себя не смог. Сделал это только через неделю. На новом экзамене мне поставили четверку, видимо с учетом предыдущего.
Итак, я нацелился в корне изменить свой род занятий. Командование эскадры мне, в общем, не препятствовало, и я спокойно готовился к переводу на новое место службы. Но тут произошли два события, которые все в корне изменили. Первое событие вроде бы моей судьбы не касалось и состояло оно в следующем. Наш «Смышленый» участвовал в учении по оказании помощи поврежденному кораблю. Помощь оказывали нам.
Был июль, прекрасная погода, на Кильдинском плесе, где проходило учение, тишина и гладь. К нашему борту должен был подойти и ошвартоваться БПК «Кронштадт» с командиром бригады Дымовым на борту. Дымов приказал мне выключить турбины и лечь в дрейф. В дрейф я лег, но газовые турбины не выключил, выведя их за «ленту перепуска», то есть оставил их в 20-секундной готовности вместо 5-минутной, как было приказано. «Кронштадт» подходил к нашему правому борту, подходил безобразно, его форштевень оказался метров на 30-40 впереди нашего, его борт соприкоснулся с нашим форштевнем и он под углом 30 градусов, наваливаясь на «Смышленый», продолжал двигаться вперед. Я немедленно положил руль право на борт, левой машиной дал полный и правой средний задний ход. Машины хоть и в 20-ти секундной готовности, но эти двадцать секунд надо было пережить. «Кронштадт» продолжал медленно двигаться вперед, разрезая себе сначала борт, а затем и надстройки об острую носовую часть правого борта «Смышленого». Немного от сердца отлегло, когда четырех контейнерная пусковая установка ракето-торпед «Кронштадта» миновала эту «резню». Но далее находился торпедный аппарат с пятью торпедами, общий вес взрывчатого вещества в которых превышал полторы тонны. Торпеды были снаряжены по боевому, взрыватели вставлены («Кронштадт» находился в боевом дежурстве). Кроме того в каждой торпеде воздушные баллоны с давлением 200 атмосфер.
Машины «Смышленого» заработали, винты медленно стали забирать, но оторваться от «Кронштадта» еще не удавалось. Куда придется наша режущая носовая часть? Если по тормозным трубам – взрыв, оба корабля и люди погибнут. Все команды я отдал и теперь как зачарованный смотрел на торпедный аппарат. Носовая часть «Смышленого» сближается с ним и режет от него всю обойму из пяти труб и бросает ее на надстройку. Трубы с торпедами теперь стоят на «попа» облокотившись на надстройку. Ма- шины «Смышленого» заработали, наконец, на полную мощь и оторвали его носовую часть от «Кронштадта».
«Резня» закончилась.
Кораблю было приказано немедленно возвратиться в базу. В Североморске нас встречал командующий флотом, адмирал флота Г.М.Егоров, который тут же устроил первичный разбор. Выслушав в процессе разбора мой короткий доклад Егоров заявил: «Он спас оба корабля!». Это, казалось бы, похвала, сыграла со мной вскоре злую шутку. Вскоре после этих событий командующий флотом вызвал меня с командиром эскадры и начальником политотдела. Начал Георгий Михайлович странно: «Пыков, я знаю о ваших планах, но командующему флотом отказывать нельзя». Пока я недоумевал, он продолжил: «Предлагаю вам должность командира крейсера «Мурманск». Я пытался отказаться и предложил кандидатуру моего приятеля командира эскадренного миноносца. На что Егоров ответил, что тот на эту должность не подойдет потому, что он рыжий, конопатый и маленького роста. Ответ меня удивил, но я понял, что решение принято и этот разговор пустая формальность.
Тем временем я продолжал служить на «Смышленом» в ожидании приказа министра обороны СССР о моем назначении. На корабле сложилась довольно странная обста- новка. С одной стороны это был самый опрятный, приятный для глаза, корабль эскадры, экипаж – самый подтянутый, форма одежды его и строевая выправка его – вне всякой конкуренции. То есть то, что мог сделать я лично, было сделано, но резко поднять уровень специальной подготовки через моих не оперившихся еще лейтенантов было невозможно. Но, кроме БЧ-5, которым продолжал командовать «мужичек» Сусликов. На этой почве произошел довольно забавный случай. Подведение итогов боевой подготовки эскадры за 1975 год. Присутствуют командование, штаб и политотдел эскадры, командиры бригад и их заместители, командиры кораблей и их замполиты. Народу много.
От командования флота присутствует вице-адмирал В.Н.Чернавин, тогда еще начальник штаба Северного флота. Нудно читает формальный доклад командир эскадры, Чернавин молча рассматривает несколько десятков различных схем и графиков наших успехов, развешанных на стенах, остальные, как всегда, в полудреме. Вдруг Чернавин резко перебивает докладчика и, указывая на одну из таблиц, с возмущением говорит: «Вы только посмотрите, у «Смышленого» все боевые части (кроме БЧ-5 на первом) в соединении на последнем месте, надо как следует спро-
сить с командования корабля! Кто командир?!». Я поднимаюсь, подчеркнуто четко представляюсь. На вопрос, почему почти все боевые части на последнем месте, я не стал рассусоливать о кадровых безобразиях эскадры, а указал на другую таблицу, где «Смышленый» был на первом месте. И с издевкой добавил, что если вы сами взглянете на корабль и экипаж, то сами и поставите его на первое место, кстати, за эти успехи я представлен на должность командира крейсера «Мурманск».
Онемевший вначале Чернавин после подведения таких итогов оставил командование эскадры и бригад и стал разбираться с этими разночтениями. А такое положение стало возможным потому, что формализм разъедал боевую подготовку. Никаких настоящих проверок, сравнений флагманские специалисты не проводили, нравится ему этот уже опытный командир БЧ на первое место его, а этот еще соплив –
