Кавказские Дни. Парижские Дни. - Ум-эль Бану Мирза кызы Асадуллаева
События тех лет неслись бурным потоком, и столь драматичное рождение маленькой девочки было неприметной его каплей. Потребовалось немало лет, чтоб я научилась осознанно, трезво смотреть на жизнь. Мой собственный реальный мир начался с игрушек, которые отец привез из Берлина. И хотя состояла эта реальность из символов, я, будучи совсем ребенком, воспринимала их как самую что ни на есть настоящую жизнь. Пискляво мяукающий плюшевый котенок, серый слоник из юфти с восседавшим на нем расчудесным индусом, смешной пестрый клоун - вот те «реалии», которые окружали маленькую девочку и составляли ее мир. Заполненная этим миром, она и начала свою жизнь.
По правде сказать, мое раннее детство было пречудесным. Я была младшей из четырех сестер. Потому внимания и заботы мне уделялось больше. А попользоваться этим я умела! Но самой нежной заботой, самой искренней лаской одаривала вырастившая меня женщина-немка с берегов Балтийского моря. Святой был человек! Я говорю это совершенно искренне. Она была мне и матерью, и няней, и защитницей. Замечательный, бескорыстный и самоотверженный человек, растративший на нас свое здоровье, нервы, силы, она относилась к категории людей на редкость искренних и способных к самопожертвованию. Милая фрейлейн Анна! У нее была белая-пребелая кожа и гладкие шелковистые волосы. Мы же, четыре вверенные ее заботам восточные девочки, были внешне прямой противоположностью: смуглые, черноволосые, черноглазые, с темным пушком на руках и ногах. Нас иногда фотографировали вместе. Неописуемая была картина: белолицая женщина-северянка в окружении горбоносых, густобровых чернявых девиц. В те годы было модным фотографироваться, и мы (несмотря на запрет «истинной веры») часто делали памятные фотоснимки: в самых красивых нарядах, в парке, среди родственников и друзей. Мода на фотографию так пришлась по душе моим близким, что порой делались чрезвычайно нелепые и смешные фото. И все же эти фотоснимки дороги мне, и я бережно храню их и по сей день.
Да, поговорим о фрейлейн Анне. Несмотря на то, что жила она в неистово-мусульманской семье, в самобытном городе со всей восточной атрибутикой, фрейлейн Анне удалось создать вокруг себя своеобразный европейский дух. Она пела нам песни, которые прежде слушали белобрысые ребятишки, ввела в обыкновение рождественскую елку и необыкновенно вкусные пирожные с кремом, приучала к быту и обычаям своей родины, доказав, что твердость и терпеливая настойчивость также свойственны ей, как мягкость и терпимость. Это была трудолюбивая, твердая в намерениях, мужественная женщина. В те годы сил и воли у нее было несколько больше: мы еще не совсем замучили свою любимую няню непослушанием, упрямством и дурными выходками. С одной стороны, мы подвергались влиянию фрейлейн
Анны, с другой - нашей бабушки, матери отца, которая жила на первом этаже дома. Таким образом, создавался некий баланс, равновесие сил, задействованных в нашем воспитании. Бабушка была крупной, полной, властной по характеру женщиной. Как и все настоящие мусульманки, она своевременно совершала омовение и намаз. Предпочитала сидеть на полу на ковриках и подушках. Носила чадру и была строга и неулыбчива. Порой в порыве религиозных чувств она даже поругивала иноверцев. Бабушка не позволяла прикасаться к своей посуде «неверным». Если такое все же случалось, она раздавала «оскверненные нечистым прикосновением» предметы бедным. Когда недопустимо близко от нее проходил посторонний мужчина, бабушка сплевывала, поругиваясь. Самым мягким ругательством в этом случае было «собачий сын». Оттого, что наши воспитатели были христианами, бабушка и с нами «держала дистанцию». Она, поглаживая чистой, морщинистой рукой наши детские головки и целуя личики, порой, как бы спохватившись, менялась в лице, изображая недовольство и брезгливость. Ее бы воля, бабушка никогда не доверила бы нас попечению фрейлейн Анны. Тут нет никаких сомнений. Представляю, сколько упреков и нареканий пришлось выслушать от нее отцу за наше европейское воспитание и образование. Страна давно уже была российской колонией, и влияние русских чувствовалось во всем. Под этим влиянием рос интерес к европейскому образу жизни, новой культуре. Люди предпочитали чадре свободу, фанатизму - образованность. Особенно этому влиянию было подвержено молодое поколение.
Итак, препоручив нас заботам белорукой фрейлейн Анны, отец все меньше времени уделял семье. Он часто путешествовал, был в разъездах. Отец, как старший сын в семье, возглавлял семейный бизнес: нефтяные фирмы на берегах Каспия и Волги, Московские, Варшавские и прочие филиалы самых разных предприятий. Вдохновленный прогрессом, отец намеревался еще более расширить производство и хозяйственную деятельность. Человеку, привыкшему к путешествиям по бескрайним Российским просторам, Берлин не казался столь отдаленным местом. Потому-то известия о нем довольно часто приходили также из Германии.
Германия в канун мировой войны 1914 года представляла для наших соотечественников, только-только ощутивших вкус прогресса, большой интерес. Из Германии поступали к нам автомобили, прислуга, служащие, пианино и даже мода носить усы «а-ля Вильгельм». Отец, возвращаясь из «немецких» поездок, наряду с многочисленными подарками, «привозил» оттуда по-новому подстриженные и завитые усы. В те времена Вильгельм II объявил себя защитником турок и мусульман. Азербайджанцы, будучи сродни туркам, питали к немцам те же симпатии. Это было взаимно.
Мне кажется, до повторного брака, отец был гораздо счастливее. Он был молод, богат, красив. Желающих стать его женой или заполучить в любовники было хоть отбавляй. А отец, частенько испытывавший любовные приключения, жениться не спешил. Но среди родни холостяцкая жизнь считалась гораздо непристойнее для мужчины, чем даже многоженство. Многочисленных кандидаток, предлагаемых родней ему в жены, он отклонял: это были, в основном, малообразованные, непривлекательные, необаятельные мусульманки. Отец же решил избрать себе «культурную» спутницу жизни. Женщины, которые нравились ему, не нравились бабушке. Его европейских избранниц она называла «сучьими детьми» и считала непристойным жениться на иноверках. Вся семья опасалась такого брака, а бабушка - та и вовсе презирала подобный. У нее были на то основания: когда-то собственный муж бросил ее, женившись на русской девице с сомнительным прошлым и дурной репутацией. Мне тогда было шесть лет. И с тех пор дед жил в Москве, в доме, переполненном иконами. И хотя дед перессорился из-за той женщины со всей своей родней, отношение с новой женой не ладились. Не уважала его русская жена. Останавливал ли пример деда моего отца, не осмеливавшегося жениться на христианке? Ведь пример-то был весьма поучителен для любого мусульманина. Так или
