Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
Вернулся с улицы, где видел людей, бегущих с «добычей» — фунтиком хлеба из лавки, и подумал: не стоим ли мы уже на краю пропасти? Величие революции и бессилие в борьбе с голодом, все политические свободы и недостаток хлеба — как подействует этот контраст на темные массы?..
25 марта (первый день Пасхи, утро). Первую Пасху эмансипированного еврейства в русском Египте праздную в грустном одиночестве. Больничная обстановка дома и еще неокрепшее здоровье держат меня вдали от общества в эти бурные дни. Вчера не мог принять приглашение явиться в депутации (от политического бюро с еврейскими депутатами Гос. Думы) к Временному правительству для изъявлений по поводу акта эмансипации. Вечером отклонил приглашение на «сейдер» к Винаверу, где на этот раз обычная пасхальная вечеря превратилась в политический раут. Одиноко провел этот вечер, впервые за много лет, без мацы, без «сейдер»... В 8-м часу вечера вошел в свою маленькую библиотечную: через окно смотрела мне в глаза полная пасхальная луна; я запел сквозь слезы грустные синагогальные мелодии, вспомнил былое... Иногда думаешь: слишком поздно пришла свобода, о которой мечтал, за которую боролся всю жизнь узник гетто... Вот «свершились заветные грезы», но мне ведь скоро 57 лет, а кругом идет крушение миров среди военного катаклизма, а после потопа начнется переустройство жизни с фундамента... а силы убывают, и нужно еще закончить труд жизни, исполнить обет...
28 марта (днем). Мои нецензурные писания прошлого года «Евреи в царствование Николая II» (для американского издания) и «История еврейского солдата» стали теперь темами дня. Вновь пересмотрел похороненную «Историю солдата» для еврейского перевода, который скоро появится в новом журнале («Гаткуфа»). Одновременно думаю поместить оригинал в журнале «Летопись» Горького (который год назад не мог его печатать из-за цензуры).
Вчера ездил в почтамт и в цензурную военную комиссию для освобождения конфискованной в прошлом году главы (в манускрипте) о Николае II, не отправленной в Америку. Прошел все мытарства, обещали рассмотреть; сегодня послал в комиссию узнать результат...
7 апреля (утро). Постепенно вхожу в свою обычную трудовую стихию. Дополнял «Царствование Николая II» (посланную в Америку копию мне вернули из «черного кабинета» цензуры, где она пролежала 13 месяцев), выяснил роль царя в погромной политике и вчера вновь отправил в Америку. Теперь цензура ее пропустит, но германская подводная лодка может ее уничтожить по пути.
Даже эта побочная работа оздоровила меня духовно и физически. Возвращается обычное бодрое настроение. Еще избегаю больших собраний, но в заседаниях уже участвую, а с посетителями веду длинные разговоры на темы дня... Готовится возрождение «Фолкспартей» на развалинах «Национальной группы». Из группы вышли некоторые члены из-за пустой языковой распри (доктор Залкинд, Ан-ский, С. Гинзбург и др.[66])...Ведет переговоры о воссоединении с нами группа «Демократическое объединение» (Ефройкин, Перельман), лидеры которой раньше числились в «Национальной группе». Предстоит большое собрание с моим докладом, затем приготовления к еврейскому съезду, который может превратиться в национальное собрание...
9 апреля. Из мира политических волнений перенесся на день-два на вершины древней истории: закончил в новой редакции главу, на которой оборвалась моя работа до революции, 16 февраля (восстание Бар-Кохбы). И казалось: опять найдена ариаднина нить в лабиринте жизни, недавно выпущенная из рук... Когда-то я искал бури, теперь ищу покоя, но не найду его. Да я и не вправе уклониться от участия в строительстве новой жизни, где архитекторам придется во многом пользоваться планами «Писем о еврействе»...
21 апреля (сумерки). Да, я еще десять дней провел на вершинах: писал о христианстве первых веков, евангелиях, апокалипсисах, и еще пишу. А кругом кипела жизнь: продолжалась революция. Большевики из партии Ленина призывали к диктатуре пролетариата. 1 мая (18 апр.) манифестации, митинги. Вчера целый день демонстрации рабочих и солдат против Временного правительства и особенно Милюкова, за ноту к союзным государствам о продолжении войны. Видел эти шествия, когда ехал по Литейному вечером на совещание о еврейском съезде (там партии грызутся уже в нескольких заседаниях из-за программы съезда) и возвращался после полуночи по Невскому. Казалось, что город, стоящий на пороховом погребе, будет взорван, что революция будет потоплена в собственной крови... Антиномия революции и войны становится все страшнее.
Опять холодные дни, с скупым солнцем, но уже с задатками белых ночей. Длинные сумерки. Хотелось бы еще думать и грезить ввиду этого розового заката. Но нужно идти одновременно в апокалиптику II в. и 1917 г. Разве и это не «конец времен», грань между старой и новой эпохой?..
1 мая. Закончил «культурную» главу эпохи 73—138 гг. Писалось медленно, да и диво, что писалось на этом политическом вулкане, кратер которого в Петербурге. Для меня уже началась полоса заседаний,
Анархия в армии и среди рабочих растет... «Диктатура пролетариата» носится как зараза в воздухе, но она, по плану Ленина и братии, может привести лишь к грабежам и экспроприациям, каких уже немало и сейчас, — а вот как бы не вынырнул диктатор из «черной сотни», ныне запрятавшейся! Даже министр-социалист Керенский ужасается перед этим зрелищем «бунтующих рабов», не сумевших стать свободными гражданами... Надо высказаться об историческом моменте «третьей эмансипации» и ближайших задачах...
4 мая. Темная завеса скрывает ближайшее будущее. Нет охоты писать «третью эмансипацию» перед этой таинственной завесой...
8 мая (вечер). Под влиянием непрекращающихся распрей в совещаниях о съезде (где я и вчера был) написал сейчас заметку для «Еврейской недели»: «Что мешает созыву еврейского съезда?» Возмутительно политиканство в этом деле сионистов и бундистов, отошедших от дела организации из-за мелкой партийной тактики...
9 мая (сумерки). Розовые сумерки. Осветилась даль времен. Вспомнилось былое с глубокою тоскою, как давно уже не было,, Подумал: как странно! Совершился исход из Египта, пали фараоны; подданный деспотии, я теперь гражданин архидемократической республики; сын бесправного народа, я теперь свободен. Откуда же эта тоска, эта тревога? Да все оттого, что перетягивает другая чаша весов: ужасы войны и гражданская анархия, неопределенность завтрашнего дня и страх за новорожденную свободу...
Сдал для печатания в «Евр, неделе» ту «Историю еврейского солдата», которая год назад была прервана вследствие запрещения цензуры. Приспособил предисловие к текущему моменту, но текст оставил нетронутым. С какой болью писал я эту вещицу весною 1916 года!..
10 мая. Окончательно решил отказаться от попытки вновь организовать «Фолкспартей». Та маленькая «Национальная группа», которая с 1907 г. кое-как донесла нашу программу до
