Юлий Малис - Рудольф Вирхов. Его жизнь, научная и общественная деятельность
В 1874 году на долю Вирхова выпала довольно редкая для представителя медицинской науки честь. Берлинская академия наук приняла Вирхова в свою среду. Согласно принятому обычаю, в торжественном заседании, посвященном памяти основателя академии, Лейбница, 2 июля 1874 года новый академик произнес свою вступительную речь. В ней Вирхов, как того опять-таки требовал академический обычай, дает резюме того, что он сделал, и указывает на ту цель, к которой он стремится. Нарисовав крупными штрихами картину исторического развития патологии и ее соотношений с естественными науками вплоть до своего учения о целлюлярной патологии, Вирхов так заканчивает свою речь:
«То, чего патология уже достигла и что именно мне, как я могу допустить, доставило великую честь заседать сегодня среди столь избранных представителей науки, – это вновь приобретенная связь патологии с общим прогрессом естествознания. Это уже не болезнь, которую мы ищем, а измененная ткань; это уже не постороннее, инородное существо, проникшее в человека, а собственное существо человека, которое мы исследуем. Антропология – или, в еще более широком смысле, биология – распадается в настоящее время на две большие области – физиологическую и патологическую, которые исследуются однородными методами, но в различных направлениях. Граница здесь столь зыбка, что едва возможно провести ее вообще, а тем менее – в целях исследования. И, как в некоторых пограничных областях нельзя сказать, с каким явлением мы имеем дело – с физиологическим, физическим или химическим, так и патология снова начинает все более и более обнаруживать естественную близость с родственными науками. В настоящее время ничто так не далеко от патологии, как возврат к тем физиатрическим и химиатрическим системам, которые вплоть до нашего времени столь часто задерживали прогресс познания. С благодарностью, я бы даже сказал, с гордостью представители патологии видят, что за ними признают, что они не отстали в стремлении к объективной истине и в способах исследования. Академия может быть уверена, что такое признание послужит новым стимулом в стремлении к высшей цели всей науки, – к полному познанию человека».
В напряженной всепоглощающей деятельности проходили у Вирхова год за годом. Незаметно наступил и 1881-й, год шестидесятилетия Вирхова. Ученики и почитатели его воспользовались этим для устройства юбилея. Юбилейное торжество происходило 19 ноября 1881 года в берлинской ратуше. Свыше тысячи человек приняли в нем участие. Присутствовали выдающиеся представители литературы и науки во главе с медицинским факультетом в полном его составе. Делегаты почти от всех университетов Европы приветствовали юбиляра. Бесконечное множество научных обществ и учреждений прислали своих представителей.
Глава VI
Учение о клетке. – Целлюлярная патология и неовитализм. – Труды Вирхова о патологической анатомии. – Труды по антропологии и археологии. – Вирхов как популяризатор науки. – Речь Вирхова о воспитании женщинСреди трудов каждого выдающегося ученого всегда можно указать на один труд, который как бы выполняет миссию этого ученого. С идеями, положенными в основу этого труда, обыкновенно и связывают имя данного исследователя. Другими словами: называя данного ученого, мы невольно припоминаем именно известный его труд; касаясь теорий, впервые изложенных в этом сочинении, мы невольно вызываем в своей памяти образ и имя данного автора. Среди трудов Вирхова такое центральное положение занимает его сочинение «Целлюлярная патология в ее основах на физиологическом и патологическом учении о тканях».
Целлюлярная патология, конечно, не явилась из головы Вирхова в полном вооружении, как Минерва из головы Зевса, а зарождалась и созидалась постепенно в связи с возникшим учением о клетке.
Учение о клетке вырабатывалось в период, когда Вирхов только что приступил к изучению медицины. Краеугольными камнями воззрений того времени на клетку, ее образование и жизнь, послужили капитальные труды Шлейдена и Швана. Первый основал учение о растительной клетке, а второй положил начало учению о клетке животной. Под влиянием этого нового учения, приверженцем которого был и Иоганн Мюллер, и стали складываться биологические воззрения Вирхова как на здорового, так и на больного человека. Медицинская молодежь того времени, по выражению Вирхова, «рано научилась мыслить целлюлярно».
Под названием клеточной теории Швана понимают изложенное им учение о «свободном» образовании клеток. Основы этого учения заимствованы им из ботанической эмбриологии Шлейдена. Шван примкнул далее к учению об образовательных веществах: известное скопление последних он назвал «бластемой», а по отношению к образующимся из этого клеткам – «цитобластемой». Клетки, по мнению Швана, возникали, как кристаллы в маточном рассоле; он даже принимал это сравнение буквально и обозначал образование клеток прямо-таки как органическую кристаллизацию. По схеме Швана, прежде всего из бластемы посредством соединения известных частей ее возникает ядро клетки, вокруг которого ложится тонкая оболочка – сама клетка, отделяющаяся от ядра известным количеством клеточного содержимого. По этой теории, как читатели видят, клетку представляли себе в виде пузырька.
Дальнейшие исследования показали, что такого свободного образования клеток вообще не существует. Затем было доказано, что для существования клетки вовсе не требуется присутствие оболочки. Существенным является лишь ядро и тело клетки, которые ранее считались содержимым клетки. Вещество, из которого состоит тело клетки, носит название протоплазмы.
В течение целого ряда лет, на целом ряде объектов исследования Вирхову удалось доказать, что патологических бластем также не существует и что ни в одном случае нельзя было подтвердить новообразования клеток из бластем. Благодаря этому отпадала всякая аналогия с кристаллизацией. Наблюдение скорее указывало, что все новые клетки – потомки старых клеток и что, следовательно, во всей сфере пластических процессов господствует лишь один закон образования – закон наследственности. Подобно тому, как целые организмы, животные и растительные, возникают путем наследственного размножения, точно так же и отдельные клетки. Допущение самопроизвольного зарождения по отношению к клеткам и их дериватам – тканям – представляется столь же излишним и ложным, как и по отношению к целому организму.
Таким образом, пришлось отказаться от самопроизвольного зарождения клеток. Теория бластем оказалась несостоятельной. И вот на место общего эмбриологического положения Гарвея «omne vivum ex ovo» (всякое живое существо происходит из яйца) Вирхов поставил другое, более точное положение – «omnis cellula a cellula» (всякая клетка от клетки); в этой краткой формуле Вирхов выразил всю сущность своих биологических воззрений. Эта формула является синтезом всей патологоанатомической работы Вирхова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});