Лев Шаховской - С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

Сегодня у нас первый теплый и ясный осенний день; до сих пор сеял тонкий и беспрерывный дождь наполовину со снегом, было невыносимо сыро и холодно. От холода много турок бежало из Плевны, много их было поймано казаками на наших аванпостах. Которых приводили к генералу Гурко для допроса, все имели жалкий и несчастный вид, жаловались на голод и сырость и, прежде чем отвечать на вопросы, просились отогреться. В течение двух последних дней было приведено до 25 человек турецких беглых солдат, с посинелыми губами, с желтыми худыми лицами, с воспаленным взором, одетых легко; они, входя в избу генерала, тянулись все руками к топившейся печке, и когда генерал давал им хлеба и чаю, они с жадностью поглощали и то, и другое, повторяя: «Аллах наградит тебя за твою доброту». На вопросы они отвечали односложно, не пускаясь в объяснения и ограничиваясь только необходимым ответом. Их показания рисовали положение турецкой армии в Плевне в плачевном свете и во многом были согласны между собой. Между прочим, эти дезертиры показывали, что с наступлением дождливой и холодной поры десятки турецких солдат оставляют свои посты и по ночам уходят из Плевны. Больных много, преимущественно лихорадками, так как теплой одежды у солдат нет вовсе, и с переменой погоды одежда солдат осталась все той же. Обыкновенно больных этих и раненых помещают в самом городе в болгарских домах, из которых выгнали хозяев на улицу: болгарские дома остались единственными уцелевшими от бомбардировки в Плевне, турецкая же часть города вся разрушена русскими снарядами. Раненых и больных вывозят из Плевны небольшими партиями (повозок во сто и полтораста) в Орхание (на Софийском шоссе), где находится турецкий госпиталь, и оттуда в Софию. Между прочим, в Плевне уцелели от бомбардировки все болгарские церкви, в которых, по показаниям опрошенных дезертиров, хранятся склады пороха и боевых припасов, и вход в эти церкви охраняется часовыми. Число турецкого войска в Плевне простирается до 50 тысяч низама, который за потерями пополняется редифом и мустегафизом из Софии. Продовольствие войска весьма скудное, состоящее обыкновенно из отпускаемого на каждого солдата в день трех четвертей фунта хлеба, испеченного из смеси кукурузы и ячменной муки, и, кроме того, полфунта мяса, выдаваемого на два дня. В настоящее время запасы муки и мяса доставляются в Плевну из отдаленных мест, так как окрестные деревни дочиста обобраны турками, и находившиеся в них болгарские склады хлеба, так же как и стада баранов, съедены плевненской армией. Осман-паша живет в палатке за городом, в лощине, близ дороги, ведущей в Гривицу; он каждый день объезжает некоторые из позиций Плевны и посещает в городе больных и раненых. В боевых припасах оказывается также недостаток: прежде, по показанию беглых солдат, отпускали до 300 ружейных патронов на человека, а теперь выдают всего по 60 или 80 патронов. Свое бегство из Плевны дезертиры объясняют голодом и сыростью. По большей части дезертиры эти страдают от лихорадки, и показания их сводятся к изображению такого печального существования в Плевне, при котором им жить больше невмоготу. Этим печальным положением дел они объясняют и оправдывают свое бегство.

К генералу Гурко приводят также ежедневно по несколько человек болгар, жителей Плевны. Изгнанные из своих домов на улицу турками болгары, несмотря на запрещение под страхом смертной казни уходить из Плевны, бегут оттуда целыми семьями к линии наших аванпостов, обыкновенно по ночам, но показания этих беглецов ничтожны. Они сами говорят, что турки скрывают от них все и так презирают их, что не только не сообщают им ни слова о своих нуждах, но и ни с чем, кроме приказаний, не обращаются к ним. Болгары эти только и делают, что жалуются на свою несчастную долю и на то, что турки их окончательно обобрали.

Совершенно противное показали два солдата, захваченные вчера в плен казаками при нападении на турецкий транспорт (больных и раненых). Солдаты эти имели бодрый и здоровый вид и на все вопросы отвечали, что положение турецкой армии в Плевне блестящее, что плевненская армия ни в чем не нуждается, имеет теплые одежды, получает достаточное количество продовольствия, а именно по два с половиной фунта в день хлеба и по два фунта мяса на человека, и что бегают из Плевны одни только трусы и негодяи, словом, которым доверять никак не следует.

Генерал Гурко, перейдя реку Вид, расположил временно свой штаб в селении Трестеник северо-западнее Плевны. Это бедная, печальная деревушка, выглядевшая еще печальнее сквозь сетку мелкого дождя, не перестававшего идти две недели кряду. Домики врыты в землю, крыши покрыты землей, и вся деревня имеет вид сотни разбросанных на большом пространстве землянок. Подъезжая к этой деревушке в сырую погоду, не различишь даже вблизи домов; дым, выходящий из крыш, стелется низко по земле, и видишь только будто сама земля дымится и курится. На улице деревни – невылазная грязь, глубокая, липкая, в которой уходят и вязнут ноги лошадей. А под земляными крышами, в какой домик ни заглянешь, царит одна и та же невеселая картина. Внутренность землянки без окон, в углах темно, свет проходит через единственное отверстие, пробитое где-нибудь сбоку в крыше. Это отверстие служит вместе с тем и трубой для выхода дыма. Под этой дырой на полу горит целый день огонь, которому в пищу отдаются высохшие стебли кукурузы. Пламя мгновенно вспыхивает ярко и сильно и на минуту освещает темные углы землянки красноватым отблеском; огонь ослабевает, и густой дым поднимается в отверстие и борется там со снежинками и каплями мелкого дождя. В углах землянки сыро и холодно; просачивающийся сквозь крышу дождь формируется в большие капли, и капли эти глухо падают на пол. В одном из углов охает и стонет болгарин в лихорадке, накрытый разного рода тряпьем, женским платьем, полушубками, а вокруг огня десяток ребятишек протягивают свои захолодевшие ручонки к пламени, на котором варится тут же их незатейливый обед, по большей части – кукуруза в разных видах: вареная, печеная, хлеб из кукурузной муки… Женщины то и дело снуют по избе, кто с ведром воды, кто с дровами; другие сидят с работой – прядут нитки и прикрикивают на детей. На вопросы: кто они, откуда? – звучит один и тот же ответ: «Беглые из селений Ракиты или из селения Яблоницы; пришли к ним турки, взяли у них все: телеги, быков, овец, ячмень, одежду и повыгнали их из домов; едва сами успели спастись бегством». Женщины-болгарки безропотно переносят суровую долю и, принужденные приютиться в чужом доме, целый день работают на себя и на семью хозяина. Наоборот, мужчины-болгары только и видишь, что сидят без дела у огня, глядят тупо в одну точку и на вопросы отвечают односложно и неохотно.