Лев Шаховской - С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

Часов около двух дня мы дотащились до Булгарени и накормили лошадей вблизи деревни. Тут наш кучер, прогоревший маркитант, встретился с другим маркитантом, настоящим и не прогоревшим. Между ними завязался разговор, причем настоящий маркитант убеждал нашего кучера уступить ему фургон и лошадей и вступить с ним в часть.

– Деньги лопатами загребай, – говорил он, – под Плевну привез я две бочки воды, сам платил за воду по полтора франка око (око – турецкая мера), а продавал по тринадцать франков, и вот теперь от души жалею, глуп был, совсем значит дурак! Мог бы двадцать франков брать: платили бы да благодарили. Знаешь Мосюкина? Что он? Месяца нет как под Плевну поехал; и товара-то у него было почти что ничего: чай, сахар, водка, и все тут! А позавчера жене шестьсот рублей послал, да пятьсот рублей золотыми у себя в сундуке отложил; пару волов купил еще; по три рубля штука. Какие волищи! У нас в Одессе сто рублей этакий вол стоит! Ну, по рукам, что ли?

Кучер наш, уставив в землю мутный взор, молча слушал эти соблазнительные речи, но, как видно, разочарование в прежнем ремесле пустило уже глубокие корни в его душе.

– Жиды, брат, – проговорил он наконец, – жиды совсем доканали! Чего уж тут соваться.

Затем, махнув рукой, он достал из фургона большую бутылку с водкой и опорожнил ее сразу до половины. Тут мне и князю Ц. невольно пришел в голову один и тот же вопрос: «Свалит он нас на каком-нибудь косогоре, или Бог пронесет благополучно?». Оказалось, что, благодаря только Богу, кучер наш не свалил нас нигде, и мы часов в 6 вечера приехали в Порадим, заблудившись у самого Порадима на дороге и часа два проплутав по каким-то полям и болотам.

В Порадиме мы сейчас пересели на верховых лошадей и поскакали под Плевну на курган, где должен был находиться великий князь главнокомандующий и где мы должны были найти генерала Гурко. От Порадима до этого кургана было верст 15; мы подъехали к кургану при совершенной темноте и ехали почти на удачу, руководствуясь светившимися на вершине кургана огнями. Мы миновали обоз великого князя; на кургане хор музыкантов доигрывал какой-то военный марш. Посредине кургана стояла палатка главнокомандующего, и в ней светился огонь; шагах в десяти от палатки был расставлен длинный стол, на котором горели шесть свечей, поставленных в ряд, под стеклянными колпаками. Обед был уже кончен, и за столом сидело, разговаривая, большое общество военных. Великого князя за столом не было – он, отобедав, ушел в свою палатку. За столом сидели несколько генералов, адъютантов великого князя, несколько человек из казачьего конвоя и ординарцы генерала Гурко. Тут был и генерал Криденер. С сильно загоревшим лицом, седой редкой бородой генерал Криденер сидел, сгорбившись, на конце стола и слушал чтение списка лиц, представляемых к наградам в его корпусе. Несколько поодаль бросалось в глаза красивое полное лицо генерала Скобелева 1-го, беседовавшего с князем Имеретинским. Штаб великого князя не был в полном составе, так как его высочество приехал из Горного Студня под Плевну всего на два или на три дня, чтоб осмотреть позиции с генералом Тотлебеном. Генерала Гурко не было за столом – он уехал на левый фланг к генералу Лошкареву и еще не возвращался. Несмотря на то что обед уже был кончен и со стола убраны приборы, нам любезно предложили пообедать, от чего мы, конечно, не отказались. За столом в тот вечер центр интереса представлял драгоман великого князя г. Мокеев, который только что возвратился из турецкого лагеря, куда был отправлен главнокомандующим в качестве парламентера для переговоров об уборке трупов убитых 30 августа русских солдат, остававшихся доселе не прибранными вблизи турецкой позиции. Мокеев рассказывал подробности своего свидания с адъютантами Осман-паши и переговоров в турецком лагере. Согласившись на принятие русского парламентера, турки раскинули у самой своей цепи палатку, в которой и ожидали прибытия Мокеева. Обменявшись с нашим драгоманом взаимными любезностями, турки ввели Мокеева в палатку и спросили его, чем они могут ему служить. Мокеев сказал на это, что великий князь приказал ему вести переговоры с самим Осман-пашой, и потому он настоятельно просит у Осман-паши аудиенции. Один из находившихся в палатке адъютантов Османа попросил Мокеева подождать немного времени, а сам, сев верхом на лошадь, поехал к Осману, чтобы передать ему желание нашего драгомана. Несколько человек турецких офицеров, оставшихся в палатке с Мокеевым, начали расспрашивать его о том, как ему живется, и вообще, как живется всем русским в Болгарии в такую сырую и холодную пору.

– Нам-то ничего, – отвечал Мокеев, – мы в России так привыкли к холоду, что только теперь в холод и оживаем. А вам каково? – переспросил он турок.

– Нам очень сыро, – отвечали простодушно турецкие офицеры. – А как вы обедаете и где достаете хорошую пищу? – продолжали спрашивать офицеры.

– Я обедаю за столом великого князя. А вы где?

– Мы каждый у себя.

– Отчего же вы не обедаете у Осман-паши?

– Да он не приглашает к своему столу; с ним обедают всего двое его адъютантов и больше никого. А у вашего великого князя много человек садится за стол?

– Человек если не полтораста, то сто шестьдесят или сто восемьдесят, – отвечал, не задумавшись, Мокеев.

– А много в России наших пленных?

– Тысяч пятнадцать человек будет, пожалуй, больше. А у вас много наших?

– Нет, не много.

– Ну, а сколько? Человек сорок есть?

– Нет, и того нет.

Между тем приезжает адъютант Осман-паши и передает Мокееву, что паша извиняется, что не может его принять, так как чувствует себя нездоровым, и просит передать содержание поручения Мокеева ему, адъютанту. Мокеев передает. Адъютант уезжает снова, и Мокеев остается снова в палатке с прежними турецкими офицерами.

– К нам приезжали какие-то молдаване и валахи с переговорами об уборке трупов, – продолжали турецкие офицеры прерванный разговор, – рассказывали, что они приехали из румынского лагеря, а мы никаких румын не знаем; слышали, правда, что к русским присоединились несколько человек валахов, но нам до них нет никакого дела.

– Однако, – заметил на это Мокеев, – на вашем левом фланге румыны дали вам почувствовать свое присутствие.

Турецкие офицеры промолчали на это замечание Мокеева.

Возвратившийся вскоре адъютант Осман-паши передал Мокееву, что паша согласен на русское предложение, но с тем, что на правом русском фланге турки не могут допустить русских собирать трупы.

– Трупы ваших солдат лежат за Гривицким редутом так близко к нашим позициям, – сказал адъютант, – что ваши санитары легко увидят расположение наших позиций. Лучше мы сами похороним там ваших убитых. А если желаете совершить над ними погребальный обряд, то мы позовем болгарского священника.