Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
Поэтому вопросы экономической взаимопомощи среди студенчества естественно выдвинуты были на первый план. Организация кассы взаимопомощи и дешевых студенческих столовых являлись самыми насущными вопросами студенческой жизни. Но, прежде чем приступить к практическому воплощению тех или иных мероприятий, необходима была известного рода самоорганизация. Потребность в студенческих сходках для обсуждения ряда вопросов, связанных с организацией взаимопомощи, выдвигалась самой жизнью. Но правительство не могло примириться даже с такой, сравнительно невинной формой самоорганизации студенчества. Усиливавшаяся с каждым годом правительственная реакция слепо шла по пути возможно полного лишения студентов самых невинных льгот, и в первую голову обрушилось прежде всего на студенческие столовые и кассы, признанные «крамольными». Чтобы обуздать студенчество, его начали постепенно «подтягивать».
Одной из таких мер было введение военного строя в стенах высших учебных заведений. Первым учебным заведением, подвергшимся подобной военизации, была Медико-Хирургическая Академия.
В результате грубого вмешательства правительства во внутреннюю академическую жизнь начало назревать недовольство в студенческой среде. Недовольство легко можно было ликвидировать, если бы правительство немного вдумчивей отнеслось бы к вопросам экономического положения студенчества. Но правительство сознательно шло по линии наибольшего сопротивления, предвидя, что в результате вспыхнувших волнений оно приобретет «законное право» в корне придушить всякие ростки общественной жизни в студенческой среде.
Первое столкновение между студентами и администрацией Медико-Хирургической Академии произошло из-за неотдания чести одним студентом инспектору Академии. Провинившийся студент был немедленно уволен. Возмущенные студенты потребовали обратного приема уволенного товарища. Начались сходки, которые с каждым днем стали принимать все более и более бурный характер, вылившиеся в серьезные студенческие волнения. Из Медико-Хирургической Академии студенческие волнения перекинулись в другие высшие учебные заведения. Вслед за медиками заволновались студенты Университета, Лесного и Технологического Институтов, так как правительственный произвол был одинаков во всех высших учебных заведениях.
Во имя солидарности студенчество решило дружно протестовать против домогательств правительства, выставив требование легализации сходок, студенческих столовых и касс взаимопомощи. Сергей Нечаев в это время был студентом Петербургского университета. Чисто академические вопросы в начавшихся волнениях не играли для него существенной роли. Тем не менее Нечаев ясно предвидел, что на почве возникших волнений легко могло произойти полевение студенческой массы, являвшееся необходимой предпосылкой политического оформления ее воззрений.
Только с этой целью Нечаев и принял самое деятельное участие в начавшихся волнениях.
Выступая на многочисленных сходках, он старался отвлечь внимание студентов от чисто академических вопросов в сторону вопросов политического характера, доказывая при этом, что главным виновником ограничения студенческих льгот являлись не академическое начальство, а само правительство, с которым и необходимо было начать политическую борьбу. Для большинства студенческой массы вопросы политического характера не стояли на первом плане.
Студенчество намерено было ограничиться только вопросами академического характера. Тем не менее в студенческой среде произошло резкое расслоение на две взаимно враждебные группы. Одна из них, во главе которой стоял студент Озерский и которую не без основания называли «консервативной партией», призывала студенчество воздержаться от политических выступлений и ограничиться только вопросами академической жизни. Группа Озерского больше всего боялась, что в результате начавшихся волнений большинство студентов будет уволено и выслано из Петербурга на родину. Наоборот, другая – так называемая «радикальная партия, бывшая в значительном меньшинстве, настаивала на необходимости сохранения всех академических льгот: столовых, касс, распределения пособий не начальством, а студенчеством, расширения правил приема в высшие учебные заведения за счет семинаристов и женщин, доступ которым в высшие учебные заведения был запрещён правительством.
Радикальная группа не так остро ставила вопрос о возможной высылке студентов на родину, считая, что в самом худшем случае это повлечет за собою расширение сферы влияния за счет провинциальной студенческой молодежи в плоскости оформления ее общественных взглядов. Лично Нечаева ни одна из этих группировок на могла удовлетворить. Горячо поддерживая и отстаивая требования радикалов, Нечаев выдвигал совершенно иные вопросы. Для него волновавшаяся студенческая масса являлась не чем иным, как резервом, откуда можно было черпать необходимые революционные силы для предстоящей политической борьбы.
Выступая на студенческих сходках с горячими политическими речами, он внимательно следил за развитием революционного сознания и готовности отдать все свои силы для служения народному делу, и, если он замечал, что тот или иной студент проявлял maximum политической активности, такого студента Нечаев немедленно старался втянуть в существовавший уже политический кружок. Организованный Нечаевым политический кружок за время студенческих волнений значительно вырос и расширил свою деятельность. В кружок были втянуты не только студенты, но и ряд лиц, находившихся вне студенческого движения.
Особенно близко сошелся Нечаев с писателем, революционером-якобинцем П.Г. Ткачевым, с которым и решил заложить основы в нестуденческой революционной организации. К этому времени в Россию из-за границы проник № 1 журнала «Народное Дело», издававшегося Бакуниным в Женеве. Выпущенный 1 сентября 1869 года, журнал этот к началу учебного года уже ходил по студенческим рукам в переписанном виде, вызывая горячие обсуждения и дебаты в связи с затронутыми Бакуниным общественно-политическими вопросами. Впервые после Герцена, Бакунин обратился к учащейся молодежи с призывом «идти в народ», попутно поставив четко вопрос о роли учащейся молодежи в деле революционной борьбы. Опубликованная в этом журнале «Программа» Бакунина произвела огромное впечатление на студенческую молодежь и послужила довольно важным организующим фактором ее общественно – политического оформления. То, что бродило в сознании учащейся молодежи, как смутное представление о «своем неоплатном долге перед русским крестьянином», под влиянием «Программы» Бакунина приобретало реальную значимость. Для народнически настроенной молодежи «Программа» Бакунина являлась своего рода политическим откровением.
Совершенно иначе воспринимал «Программу» Бакунина Нечаев. Для Нечаева слишком ясны были все недочеты этой «Программы». К числу подобных недочетов Нечаев относил все общие места «Программы», а главное – отсутствие практических выводов для осуществления поставленных задач.
Принимая «Программу» Бакунина в целом, Нечаев довольно критически отнесся к ее практическим предложениям и неоднократно указывал, что мало высказать предложение «в народ», надо ясно указать, что должен будет делать каждый, уходя, в народ. Наметившееся расхождение с «Программой» Бакунина побудило Нечаева приступить к выработке собственной Программы революционных действий». Выдвигая в своей «Программе революционных действий» принцип классового строения общества и неизбежный антагонизм между эксплуатируемыми и эксплуататорами, Нечаев считал, что для достижений завоеваний социальной революции необходима прежде всего политическая борьба с царским правительством.
Но для борьбы нужны силы. Поэтому идея организации революционных сил являлась единственным средством для достижения поставленных задач. Отсюда практический вывод – прежде всего необходимо выделить, сплотить и сорганизовать определенный кадр наиболее стойкой революционной молодежи, расселить ее по различным концам России и начать агитацию за всенародное восстание против царя и царского правительства. Но смелым планам Нечаева не удалось
