Кавказские Дни. Парижские Дни. - Ум-эль Бану Мирза кызы Асадуллаева
Мисс Коллинз была несколько чопорна и осторожна. Это отталкивало. А в том, что английские слова напоминают несколько измененные немецкие и французские, я мысленно обвиняла именно ее. Мне не нравилось, переставляя буквы, коверкать слова. Эти хмурые англичане, заимствовав слова из других языков и немного изменив их, придумали себе новый язык, да еще с гордостью учат ему других! Я не понимала их гордости. Говорили бы себе на немецком или французском, без всякого лукавства! Тогда ни мне, ни четверти мира не пришлось бы изучать этот переделанный язык. Поэтому, испытывая неприязнь к англичанам и считая их двуличными и неискренними, ставила в один ряд с нелюбимыми народами - греками и армянами.
Еще одним преимуществом нового дома было то, что тетя Рена жила здесь же, на верхнем этаже, и мы стали соседями. Такое соседство, выгодное мне, очень меня устраивало. Во-первых, тетя Рена часто пекла восхитительные торты и приглашала нас в гости. Во-вторых, в ее квартире часто собирались на покер другие тети и дяди, и тогда нам перепадали денежки. Но, самое главное, тетя Рена часто «одалживала» меня у фрейлейн Анны, чтоб не оставаться одной, если ее муж был в отъезде. Фрейлейн Анна соглашалась нехотя. Но что поделать - приходилось уступать. Тетя Рена была трусишкой и боялась спать одна. Фрейлейн Анна советовала ей устроить одну из служанок в соседней комнате. Но тетя Рена и в постели боялась оставаться в одиночестве и всегда выбирала меня. Так что мне иногда приходилось ночевать у своей тетушки. Часто такие перемещения длились одну-две недели и доставляли мне огромное удовольствие: тетя Рена без конца играла в карты со своими сестрами, а я, оставшись одна в большой квартире, могла, пользоваться случаем, читать любую книгу. Рядом со спальней была небольшая комната, а в ней шкаф, набитый книгами, в большинстве своем переводами с французского - Мопассан, Флобер, Золя и еще множество других. Я читала эти книги по ночам, оставаясь одна. Некоторые из них даже перечитывала по нескольку раз. В девять часов, отправляясь спать, я брала какую-нибудь книгу. Тетя Рена возвращалась почти на рассвете, увлекшись карточной игрой. До ее возвращения я читала и осмысливала содержание книги. Но после трех часов ночи приходилось быть настороже. Заслышав звуки подъехавшего экипажа, шаги на лестнице, быстро возвращала книгу на место, гасила свет и лезла в постель. Тетя верила моему притворству и, чтоб не разбудить спящее дитя, передвигалась по комнате тихонечко, на цыпочках. Тогда я, жалея ее, делала вид, что только проснулась, ласково спрашивала, как прошла игра, чем закончилась. Тетя Рена, обрадованная появлению собеседницы, укладывалась в кровать. Поворочавшись и покряхтев какое-то время, она, наконец, успокаивается и, произнеся короткую молитву, засыпает. Но ненадолго. Через некоторое время она внезапно просыпается.
- О, господи! - недовольным сонным голосом произносит тетя. - Кажется, начинается.
Затем она встает с постели и спешит к ночному горшку, который стоит в дальнем углу комнаты между шкафами.
-- Что же делать? Недержание у меня, детка, - смущаясь говорит Рена извиняющимся голосом. А мне было все равно, я уже почти уснула.
Оставаясь в одиночестве, я тоже иногда испытывала страх. Помню, однажды, читая что-то из Мопассана, была так напугана, что тряслась от страха, когда раздавался слабый скрип, шуршали шторы на окнах или гудел ветер в трубах. Но больше всего пугали тени вокруг. Они вот-вот превратятся в чудищ и набросятся на меня! Меня прошибал холодный пот, в висках стоял стук. Я в страхе боялась шевельнуться. Страх порой не покидал подолгу, повергая меня в дрожь. Но это не останавливало моего интереса к книгам. Я вновь соглашалась на ночлег у тети Рены, предвкушая сладостное путешествие в мир французских романов. Если бы бедняжка фрейлейн Анна только знала об этом!.. Но, к счастью, она в неведении мирно спала в своей комнате на нижнем этаже. А я зачитывалась Чеховым, Гюго, Мирбо и многими, многими другими. Так прошло несколько лет, и некоторые книги удалось перечитать не раз. Не все из прочитанного было мне ясно. Но это неважно. Я домысливала непонятные места по-своему, придумывая не менее интересный сюжет, входила в образы женщин, героинь произведений, становясь то мерзкой или чистой, то трусливой или отважной, то нежной или жестокой. Часами, будучи в «образе», как больной человек, я переживала чужую жизнь. Как чудесны порой воспоминания! Даже ворчание тети Рены и ее «общение» с ночным горшком не могли испортить общего впечатления, и мои герои и образы подолгу оставались рядом. Они не были рождены исключительно воображением, но и являлись результатом прочитанного.
VII
Первая весна нашей совместной с Аминой жизни была ранней. Дули теплые ветры, шумно чирикали воробьи, лопались почки. Смена времен года, сопровождалась переменой мест, прогулками и переездами. Амина не желала проводить лето с нашей родней в деревне. Она не смогла бы жить в одном доме с дикарями Асадом и Али, среди толпы неряшливой бедняцкой родни, сплетницами золовками и подозрительными ко всему деверями. Она хотела съездить во Францию, но ей не позволили. После долгих разговоров отец решил, что поедем на Северный Кавказ, где находятся курорты с минеральными источниками, в Кисловодск. Мой дед по материнской линии предоставил нам одну из своих тамошних вилл. Это было очень удобно, так как и в отсутствие отца можно было спокойно проживать в доме. В гостиницах таких городов нельзя без надзора оставлять молоденьких женщин и детей.
Наконец-то появилась возможность выехать за пределы Баку. К тому же мы поедем на настоящем, красивом пассажирском поезде. Совсем не то, что маленькие простенькие поезда, которые везли нас летом в деревню. В путешествие мы взяли кучу платьев. Их Амина сама выбирала. Ей нравилось окружать себя красотой. Я любовалась новыми платьями. Одно из них просто сводило меня с ума: белое, с оборочками на рукавах и красной вышивкой. По ночам я подолгу представляла себе, как, надев это чудесное платье, буду выходить на прогулку с Аминой. Ей обязательно должно
