Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI - Александр Иванович Журавлев
Институт, жизнь, театры, воспитательная работа в пионерском лагере
Все мы пятеро: Юра Соснин, Боря Тарнижевский, Боря Новицкий, Аркаша Пархиловский и я – оказались в одной группе. Вся группа, вернее, мужчины группы, делилась четко на 3 части: наша дружная пятерка, 4 человека – демобилизованные фронтовики и 3–4 человека – единицы из разных школ. Наша подготовка была явно выше, чем у них и особенно у фронтовиков. Им было тяжело, но они старались. Они были тоже совершенно разными людьми. Юра Федотенков был занят только учебой и личной жизнью. Он четко определял – что он сюда поступил, чтобы получить диплом и на родине в Днепропетровске стать директором столовой или ресторана. В действительности он стал директором Райторга.
Володя Баранов – высокий суровый парень – всеми качествами подходил для руководства. Он бы и руководил группой, если бы не наша автономная пятерка, подрывающая другие авторитеты.
Самофалов-Ростовский выдавал себя за потомка то ли князей, то ли графов. Самоуверенный до наглости с огромным самомнением, требовал к себе внимания и лез в вожди группы. Однако его очень низкий образовательный уровень разбивался об уровень нашей московской пятерки, и стать всеобщим «любимцем» всех девушек мы ему очень мешали.
Вторая половина группы – девушки, были очень разные.
Учеба как учеба – осенняя сессия – экзамены; весенняя сессия – экзамены, затем каникулы, и на следующем курсе всё сначала. Но были и развлечения. Так, на 1-м и 2-м курсах мы ещё работали на рынке. Зарплаты отца, конечно, хватало на всё необходимое, но сверх того надо было зарабатывать. Стипендия 120 р., конечно, здорово помогала, но не спасала. Спасал рынок.
С первого курса у меня появился огромный интерес к театру. Правда, интерес этот был несколько односторонним. Я решил просмотреть все оперы в Большом театре и все оперетты.
Как это ни странно, драматические театры и балеты меня вначале не интересовали. Но и опер и оперетт было немало.
Цены в Большой и в Оперетту на задние ряды были вполне доступны даже студентам. В общем, я прослушал весь классический репертуар, который держится и до наших дней: Чайковский – Пиковая дама, Евгений Онегин… и др.
Студенческие годы не прошли даром. Летом – два сезона, мы с Борей Тарнижевским работали в пионерлагерях: я – физкультурником, он – пионервожатым в моем родном Кратове.
Интересное это мероприятие – пионерский лагерь, в котором царствовало ТРОЕВЛАСТИЕ.
Первая власть – государственная – это вожатые, старший пионервожатый, директор лагеря.
Вторая – верховная власть – это врач; его задача – здоровье пионеров, которую все врачи в пионерлагерях понимали и оценивали односторонне – по привесу коллектива. Естественно, у врача были антагонистические противоречия с третьей, реальной властью.
Третья власть – это физкультурник. Ведь это физкультурник решает, кто будет играть в футбол в первой команде – которая соревнуется с соседними лагерями. То же и с волейболом. Интересы коллектива пионеров и самого физкультурника входили в антагонистическое противоречие с интересами врача, т. к. любое физкультурное мероприятие: матчи по футболу или волейболу, легкоатлетические соревнования, турпоходы – резко СНИЖАЛО ВЕС.
Шла борьба – сколько матчей и каких допустимо, с точки зрения врача, и сколько можно провести времени, уйдя от его всевидящего ока. На педсоветах, которые собирались после обеда в послеобеденный «мертвый час», обсуждали занудные педагогические вопросы – как лучше воспитывать?!?
Я обычно дремал и однажды, сев у окна и прикрывшись шторой, уснул и захрапел. Это вызвало возмущение всего педагогического коллектива и особенно старшей пионервожатой: «Мы все тут с ног сбились, ночи не спим, а он – будто его ничего не касается!»
Оказывается, дело было в том, что пионервожатый Боря Тарнижевский в воспитательных целях дал по затылку, в присутствии всего отряда, одному из старшеньких пионеров. Очень этот 14-летний подросток его допек. Тот оскорбился, что его стукнули в присутствии обожаемой им Тани, и СБЕЖАЛ из лагеря. И вот третьи сутки его нет в лагере и нет дома. Родители требуют – найти «ребенка».
«Проблемы нет, – сказал я старшей пионервожатой, – завтра после завтрака я вам его приведу». Это моё заявление вызвало истерику. «Так ты знаешь, где он, и молчишь!» – «Ничего я не знаю, но узнаю и приведу!» – «Это как?» – «А так».
На этом и разошлись. Мой план был прост и ясен. Если его нет дома, значит, он где-то рядом, и ему надо есть. Значит, пионеры, друзья, его кормят из своих рационов, и передачу провианта легко засечь, если взять под наблюдение всю территорию с водонапорной башни.
И действительно, после завтрака я залез на башню и вскоре увидел, как из дальнего угла участка пионерлагеря через забор вылезли трое и двинулись, а навстречу им из кустов стал выдвигаться беглец. Ну что ж, задача проще простого – догнать и привести. Я слез и двинулся навстречу беглецу. Он побежал. Я за ним. Конечно, в свои 19 лет я бегал много быстрее, чем этот 14-летний.
Однако… выяснилось, что я кое-что упустил. За завтраком было очень вкусное какао – и я выпил 4–5 чашек, а может, и больше, а в 14 лет юноши тоже бегают не слабо. Конечно, я его догонял, но от этого какао глаза у меня лезли на лоб, дыхание сбивалось и сердце колотилось весьма прилично. Он добежал до ближайшей деревни и свернул в одну из улиц. Я за ним, а его не видно. В середине улицы – колодец. Я добежал до колодца, сел на него и слава богу! Если бы он пробежал ещё 300–400 метров, я, может быть, и не выдержал.
Но он спрятался за колодец. Отдышавшись минут пять, а может, и десять, я объявил: «Вылезай, хватит валять дурака!» Он поднялся с другой стороны колодца. Теперь расстояние между нами было не 500 метров, как в начале бега, а всего 5 метров, и он понял, что уже от меня он убежать не сможет.
«Я в лагерь не пойду, а если Вы меня поведете силой, то вот у меня нож», – и он показал мне перочинный ножик. Пришлось перейти к логическому доказательству.
«Вот смотри – моя рука». И тут я смерил её длину сантиметром, который у меня, как у физкультурника, всегда был в кармане. «А теперь измерь свою руку вместе с ножом. Ну, как?» Оказалось, что его рука вместе с ножом была на 5-10 см
