Борис Пастернак - Чрез лихолетие эпохи… Письма 1922–1936 годов

Алексинский Иван Павлович (1871–1955) – профессор, хирург работал в русской, хирургической клинике в Вильжюиф.

…Россия так далёко, после вчерашнего смотра войск (в отд<еле> Смесь) еще дальше… – По-видимому, Ц. говорит о советской кинохронике, сопровождавшей показ упомянутого выше фильма «Декабристы». В конце февраля 1928 г. в Москве и Петрограде прошли торжественные парады по случаю 10-летнего юбилея Красной армии.

…после сегодняшней крестьянки М., учащейся стрелять по портрету Чемберлена, – еще дальше… – В газ. «Последние новости» (1928, 4 марта, № 2538, с. 3) был помещен блок фотографий, две из которых, вероятно, соединились в сознании Ц.: фотография скульптуры В.Мухиной «Крестьянка» и фотография, озаглавленная «Пли, по Чемберлену», со следующей подписью: «Московская работница за прицельным станком учится стрелять. Мишенью служит портрет Чемберлена». Премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен оказался в СССР мишенью идеологической кампании после инициированного Великобританией разрыва дипломатических отношений между двумя странами в мае 1927 г.

Письмо 154

1190-3-209, 2–2 об.

Почт. шт.: Москва, 6.03.1928; Meudon, 10.03.1928. Послано на тот же адрес.

Видел вчера новую кин<ематографическ>ую картину… на тему «Октябрь». Режиссер и оператор, рослые, светлые, молодые, хорошо сложенные, достойные люди. – Режиссером фильма «Октябрь» (1927) был С.М.Эйзенштейн, главным оператором – Э.К.Тиссэ.

Письмо 155

1190-3-168, 5–6.

Почт. шт.: Москва, 10.03.28. Послано на тот же адрес.

…23-я тоска и разлука никогда не кончались… – Речь идет о 1923 г. в истории отношений П. и Ц.

М.б. что-нибудь удастся сделать до Люверс. – Т. е. до публикации английского перевода «Детства Люверс» (см. примеч. к п. 144). Перевод не вышел.

Письмо 156

1190-3-168, 7–8.

Почт. шт.: Москва, 31.03.28. Послано на тот же адрес.

…насчет того, что ты назвала «физиологией творчества». – См. п. 153.

А летние стихи? Не Х<одасеви>ч? – См. п. 110 (Приложение), а также оценку Ц. этих стихов в п. 124.

…когда ходил к тебе с письмами С<ереж>и в Борисоглебский. – Судя по тетрадной записи Ц. от 28.02.35 (1190-3-26, 155), П. один раз приходил в ее квартиру в Борисоглебском переулке, чтобы передать письмо Эфрона, полученное от Эренбурга (ср. также п. 2).

Письмо 157

1190-3-168, 9–10.

Почт. шт.: Москва, 11.04.28. Послано на тот же адрес.

…с присылки твоего подписного листа в особенности… – Имеется в виду подписной лист на сб. Ц. «После России». Подписка оказалась условием, которое выставил издатель для издания сборника.

Ломоносова (урожд. Розен) Раиса Николаевна (1888–1973) – жена русского инженера Ю.В.Ломоносова (1876–1952). В письме от 5.04.28 П. обратился к ней с просьбой о денежной помощи Ц. в обмен на его эквивалентную денежную помощь кому-нибудь из родных или знакомых Ломоносовой в России (П-СС8, 199–200; см. также: «Неоценимый подарок»: Переписка Пастернаков и Ломоносовых (1925–1970) // Минувшее. 1994. Т. 15). Ломоносова тотчас же откликнулась на просьбу П., после чего у нее с Ц. завязалась длительная переписка. См. письма Ц. к Ломоносовой в Ц-СС7, 313–349.

Однажды я начал тебе рассказывать о 20-ти ф<унтах> стер<лингов>, чудесным образом пришедших на мое имя… – См. п. 134.

С 437. …о дневнике В<ырубовой>. – Речь идет о литературной мистификации, приписываемой А.Н.Толстому и П.Е.Щеголеву, – мнимых дневниках близкой подруги императрицы Александры Федоровны – Анны Александровны Вырубовой (1884 – после 1929).

Мериме ли, нет ли, – для, тебя это – Песни западных славян, и кончено. – Имеется в виду знаменитая литературная мистификация Проспера Мериме – сб. «Гузла» (1827), вдохновивший Пушкина (не разгадавшего мистификации и посчитавшего книгу собранием аутентичных народных песен) на цикл «Песни западных славян» (1834).

Письмо 158

1190-3-168, 11–12.

Почт. шт.: Москва, 23.04.28. Послано на тот же адрес.

Письмо 159

1190-3-169, 1–6.

Почт. шт.: Москва, 7.06.28. Послано на тот же адрес.

…о Красном бычке… – См. примеч. к п. 157.

…всякие тупицы и Слащевы от литературы. – Яков Александрович Слащев (1885–1929) был генералом деникинской, а потом врангелевской армии, вместе с которой эвакуировался в Турцию. В 1921 г. вернулся в Россию, служил в Красной армии.

…его женой, детьми Есенина… – В.Э.Мейерхольд был женат на З.Н.Райх, в прошлом жене С.Есенина и матери его двоих детей, Татьяны и Константина.

Осенью скончалась Лили Харазова… – См. о ней примеч. к п. 84.

Не могу найти 2-го и 3-го тома Бальзаковых «Illusions perdues»… Купи, пожалуйста, и пришли мне их почтовой бандеролью… – Эту просьбу П. по поручению Ц. исполнил Н.П.Гронский (см. его письмо к ней от 20.07.28; МЦНГ, 31).

Письмо 160

1190-3-20, 4 об. (тетрадь выписок Ц.: СТ, 388–389).

Письмо 161

1190-3-169, 7–12.

Почт. шт.: Москва, 29.06.28. Послано на тот же адрес.

С 443. Горячо поздравляю тебя! Какие удивительные выдержки! – Ц. послала в письме газетную вырезку с рецензией В.Ф.Ходасевича на ее только что вышедший сб. «После России» («Возрождение», 1928, 19 июня, № 1113); в ней критик цитирует одну строфу ст-ния «Что же мне делать, певцу и первенцу…» и полностью ст-ние «Рас – стояния: версты, мили…».

Нетерпеливо жду путешественника с книгой (я совсем не знал, что он у вас). – Речь идет о П.Г.Антокольском, бывшем в Париже вместе с Театром им. Евг. Вахтангова (см. конец письма).

Все, что он (Х<одасевич>) говорит о тебе в ущерб мне – правильно, и я сам бы сказал и говорю. Но одно утвержденье – вошло в меня глубоким уколом. – П. задело следующее наблюдение критика: «Поэтика прошлого века не допускала одержимости словом; напротив, требовала власти над ним. Поэтика современная, доходящая порой до признания крайнего словесного автономизма и во всяком случае значительно ослабившая узлы, сдерживавшие “словесную стихию”, дает Цветаевой возможности, не существовашие для Ростопчиной. Причитание, бормотания, лепетания, полузаумная, полубредовая запись лирического мгновения, закрепленная на бумаге, приобретает сомнительные, но явочным порядком осуществляемые права. Принимая их из рук Пастернака (получившего их от футуристов), Цветаева в нынешней стадии своего творчества ими пользуется – и делает это целесообразнее своего учителя, потому что применяет именно для дневника, для закрепления самых текучих душевных движений. И не только целесообразней, умней, но главное – талантливей, потому что запас словесного материала у нее количественно и качественно богаче. Она гораздо одареннее Пастернака, непринужденней его, – вдохновенней. Наконец, и по смыслу – ее бормотания глубже, значительней. Читая Цветаеву, слишком часто досадуешь: зачем это сказано так темно, зачем то – не развито, другое – не оформлено до конца. Читая Пастернака, за него по человечеству радуешься: слава Богу, что всё это так темно: если словесный туман Пастернака развеять – станет видно, что за туманом ничего или никого нет. За темнотою Цветаевой – есть. Есть богатство эмоциональное и словесное, расточаемое, быть может, беспутно, но несомненное. И вот, говоря ее же словами, – “Присягаю: люблю богатых!”. Сквозь все несогласия с ее поэтикой и сквозь все досады – люблю Цветаеву» (МЦКС1, 348–349).