Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Будучи председателем Думы, Головин несколько раз имел аудиенцию у Николая II и в 1912 году описал эти встречи в своих «Записках» (опубликованных в советское время в «Красном архиве»). По мнению Федора Александровича, император не был марионеткой в чьих-либо руках: «Умом не блещет, не обладает и сильною волею, мало, по-видимому, подготовлен к выполнению трудной задачи, выпавшей на его долю, но все же считать его за ничтожество, которое действует не по собственной воле и не по своему разумению, было бы неправильно». Хитрый и двуличный, монарх склонен был, по мнению Головина, перекладывать собственную вину и ответственность на других; наивность его была притворна, и он «подчас злобно издевается над обществом», но «живет в вечном страхе» и предается мистическим переживаниям. Головин приходил к такому выводу: «Николай II – плохая копия дурных свойств Александра I». Следует сказать, что ответные чувства были более резкими. «Одно впечатление мое, что он – une nullite complete! [полное ничтожество (фр.)]» – характеристика, данная царем в письме матери после представления ему Головина.
3 июня 1907 года, после 102 дней бесплодных усилий, Дума была распущена, а избирательный закон изменен в одностороннем порядке. Первая русская революция завершилась. Той же осенью Головин был вновь избран депутатом Государственной думы от Москвы. На выборах председателя он получил лишь один голос. Однако особой роли в работе III Думы он не сыграл и часто отсутствовал на заседаниях. Определенную активность Головин проявил лишь в крестьянском вопросе: будучи членом думской крестьянской комиссии, он выступал противником столыпинской аграрной реформы. 7 мая 1910 года Головин также произнес речь против перехода к постатейному обсуждению правительственного законопроекта о земстве в западных губерниях, отметив, что принципы новоучреждаемого земства противоречат принципам Манифеста 17 октября и приведут к межнациональной русско-польской вражде. Дума, как известно, поддержала и столыпинскую аграрную реформу, и западное земство. Между тем репутация Головина в правых кругах III Думы была такова, что они, по зафиксированным А. Богданович слухам, даже хотели голосовать за его избрание председателем палаты, чтобы спровоцировать ее роспуск: «Ведь с таким председателем, как Головин, царь говорить не будет».
7 октября 1910 года Головин произнес оппозиционную речь на похоронах С.А. Муромцева. Однако к тому времени Федор Александрович уже принял решение покинуть политическую стезю. В том же месяце, в связи с получением железнодорожной концессии, он добровольно сложил депутатские полномочия. Центральному комитету партии Головин сообщил, что этот шаг был вызван «исключительно личными делами». Уйдя с политической сцены, Федор Александрович не отказывался от своих взглядов и не прекращал общественной деятельности. В октябре 1909 года он был забаллотирован на выборах гласных губернского земства по родному Дмитровскому уезду, но прошел по Бронницкому.
В 1912 году Головина избрали городским головой Баку, однако он не был утвержден в должности кавказским наместником из-за принадлежности к кадетской партии. 20 января 1913 года на заседании кадетского ЦК, в связи с ожидавшимся посещением императором Москвы, Федор Александрович предложил инициировать обращение о политической амнистии.
Головин также принял участие и в масонской деятельности. В 1908 году он был избран в Верховный совет русского масонства, затем стал членом Верховного совета «Великого Востока народов России». В 1912,1913 и 1916 годах Головин принимал участие в масонских конвентах. Первый из них частично проходил на квартире Головина на Страстном бульваре в Москве.
В период Первой мировой войны Федор Александрович был активным деятелем Всероссийского союза городов. Наряду с этим он выступил одним из организаторов и участников общества «Кооперация», в январе 1916 года стал членом его Совета. Головин также был председателем Общества помощи жертвам войны и председателем правления Московского народного банка. Супруга Головина Елена Васильевна устроила в родовом поместье госпиталь для раненых, находившийся у железнодорожной станции Влахернская (ныне – ст. Турист Савеловского направления).
19 и 20 февраля 1916 года Федор Александрович был избран председательствующим на заседании VI съезда кадетской партии. 21 февраля он баллотировался на выборах товарища председателя ЦК, но не прошел (избраны были Н.М. Кишкин, кн. Д.И. Шаховской, кн. П.Д. Долгоруков, М.М. Винавер). Головин поддерживал курс, проводимый П.Н. Милюковым, был сторонником сохранения Прогрессивного блока. 13 декабря 1916 года на заседании кадетского ЦК Головин выступил против неподчинения Думы возможному указу о перерыве в ее деятельности.
После победы Февральской революции, 2 марта 1917 года Головин был назначен комиссаром Временного правительства над бывшим Министерством императорского двора и уделов. В ведении Федора Александровича оказались все императорские театры, музеи и целый ряд иных учреждений. Однако в их деятельность он почти не вмешивался. В марте по инициативе Головина было учреждено Особое совещание по делам искусств с участием общественных и политических деятелей (в том числе членов Петросовета). Деятельность совещания выразилась в организации мер по охране памятников культуры. Головин непосредственно участвовал в определении личного имущества, которое сохранялось за царской семьей после ее ареста. Подобный вопрос также встал и в отношении иных представителей династии. 20 октября 1917 года Временное правительство создало Комиссию по разграничению государственного и лично принадлежащего бывшей императорской семье имущества, председателем которой стал Головин. Однако комиссия не успела начать работу: через пять дней к власти пришло иное правительство, которое уже приступило к всероссийскому разграничению имущества, в том числе и принадлежавшего самому Головину.
Взгляды Головина в 1917 году эволюционировали так, как это в целом было свойственно представителям кадетской партии. Будучи бывшим председателем II Думы, Головин стал участником Государственного совещания 12–15 августа 1917 года. 14 августа Федор Александрович выступил на совещании с речью. Цитируя произнесенную при открытии совещания речь министра-председателя А.Ф. Керенского о «смертельной опасности», создавшейся для государства, Головин заявлял: «Картина, нарисованная нашими министрами, поистине страшна… Думаю, что требованием, которое может быть предъявлено правительству со стороны решительно всех слоев русского общества, без различия партий и убеждений, является требование, чтобы правительство обладало полнотой власти, чтобы оно было сильно, чтобы его воля проявлялась и осуществлялась в жизнь без каких-либо задержек». Подобные соображения резко контрастировали с позицией Головина в период первой русской революции. Это особенно заметно в связи с изменением оценки деятельности П.А. Столыпина. Головин сравнивал эмоциональную речь Керенского с полной спокойствия речью Столыпина, произнесенной во II Государственной думе и обращенной к левым, которую тот закончил фразой «Не запугаете», и
