Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Эту грамоту отец ценил выше двух своих орденов Трудового Красного Знамени

Реконструкция оказалась удачной: производительность печи была увеличена вдвое, но через какое-то время приехали ревизоры и раскопали это формальное нарушение.

Отца вызвали в Пермь в совнархоз и на коллегии объявили выговор. Часов в 11 вечера, когда он еще был на обратном пути в Чусовой, дома раздались прерывистые звонки междугородной станции. Я взял трубку. Женский голос произнес:

– Квартира Сапиро?

– Да.

– Это приемная Солдатова. Соединяю с Анатолием Григорьевичем.

– Сапиро! Ты здорово обиделся?

– Извините, Анатолий Григорьевич, это его сын. Отца ждем минут через сорок.

– Передай отцу, чтобы сразу мне позвонил.

Когда уже в двенадцать ночи отец дозвонился до А. Солдатова, то вновь услышал вопрос об обиде. Получив отрицательный ответ, Солдатов добавил:

– За это отдельное спасибо. Я все-таки тебе небольшую премию выписал.

В размере годового оклада. Чтобы было чем раны зализать…

Второй спорный тезис: «…с точки зрения политики был пигмей, ни с чем не считался, руководствовался только своим разумом».

Из сегодняшнего «далека» я воспринимаю поведение А. Солдатова, как парадоксальное. Воспитанный как руководитель в жесточайшие сталинские времена, он органически не мог прогибаться. В том числе – перед обкомом.

Почему? Сильный характер? Но тогда и не таких ломали.

Тогда появляется еще один вариант ответа. В годы войны на его столе стояла сталинская «вертушка», и он, имея прямой выход на «хозяина», считал излишним пресмыкаться еще перед кем-то. Когда фронту дозарезу нужны были моторы, это ему позволялось. В хрущевские годы – уже нет. За что и укоротили.

Я понимаю отношение Константина Ивановича к строптивому Солдатову, но никак не могу считать пигмеем руководителя, который в те (!) времена «ни с чем не считался, руководствовался только своим разумом». Скорее, это присуще великанам… Лишенным, правда, чувства самосохранения.

Главными героями второй «психологической драмы» являются К. Галаншин и Б. Коноплев.

Во всем мире, при всех системах не один век существует традиция: уходящего на повышение руководителя спрашивают, кого бы он порекомендовал вместо себя. Такой вопрос в ЦК КПСС задали и Константину Ивановичу после того, как он был назначен министром. Опять же по традиции, вторым лицом в области, республике считался руководитель исполнительного органа советской власти. Он же и был кандидатом «номер один». Председателем Пермского облисполкома, членом бюро обкома был Борис Всеволодович Коноплев. К этому времени за его плечами было руководство литейным цехом, партийные ступеньки – райком, парторг ЦК КПСС на строительстве Камской ГЭС, секретарь горкома, секретарь обкома…

К. Галаншин назвал не Б. Коноплева, а второго секретаря обкома Бориса Короткова. И его рекомендация была принята. Через четыре года в ноябре 1972 года по болезни Борис Коротков покинул свой пост. И вновь, теперь уже министр, Галаншин рекомендует на вакантное место не Коноплева, а первого секретаря пермского горкома Сергея Мелешкова.

На этот раз его не услышали, и область почти на 16 лет (рекорд!) возглавил Борис Коноплев.

Мне не довелось видеть Б. Короткова в деле, поэтому мало что могу о нем сказать. Но то, что за четыре года работы он как-то не врезался в мою, не равнодушную к жизни области, память, – это тоже показатель. Похоже, что, как руководитель, он был слабее Б. Коноплева. А вот Сергея Алексеевича Мелешкова я знал хорошо, неоднократно с ним встречался и в горкоме, и потом, когда он много лет руководил Пермским ЦНТИ[213]. Уверен, что по всем параметрам он был фигурой, равновесной Борису Всеволодовичу.

И Галаншин, и Коноплев уже в ХХI веке опубликовали свои воспоминания, но эту историю оба деликатно обошли. Хотя она явно наложила отпечаток на человеческие отношения двух членов ЦК КПСС – министра и первого секретаря обкома. Применительно к последнему эта ситуация у меня ассоциировалась с анекдотом:

– Вы знаете, Рабиновичи очень огорчены Коганом. Он снял у них с вешалки шубу хозяина и ушел в ней домой.

– Таки да?

– Таки нет! Шуба нашлась в шкафу. Но осадок остался.

Не припоминаю, чтобы в наших разговорах Константин Иванович аргументировал свой двухкратный выбор преемника. Но этот сюжет он не раз рассказывал с юмором, завершая словами:

– Наверное, в ЦК поступили правильно – Коноплев много сделал для области. Но и меня уже пора амнистировать. За истечением срока давности.

Я не могу похвастаться большим числом личных встреч с Борисом Всеволодовичем Коноплевым. Но два откровенных разговора – один на один, часа по полтора – у нас в последние годы состоялось. И оба раза по самым разным поводам он с большой теплотой и уважением вспоминал А. Г. Солдатова.

Может быть, именно неравнобедренный треугольник этих, разных по стилю руководства, но одинаково больших личностей, и определил в свое время выбор Константина Ивановича?

В официальной прессе людей масштаба Галаншина – Коноплева – Солдатова называют «крупный (выдающийся) государственный (политический, хозяйственный) деятель». К слову «деятель» с советских времен у меня отношение скептическое. Может быть, и под влиянием истории, которую я где-то вычитал.

Один из отдыхающих в «творческом» доме отдыха за завтраком говорит соседу по столу:

– Можешь меня поздравить. Мы теперь равны. Со вчерашнего дня я, как и ты, – «заслуженный!».

– Фигушки! Я-то заслуженный артист, а ты, всего-навсего, деятель.

Все «углы» этого треугольника являются крупными, а может быть, и выдающимися государственными деятелями. Без всяких кавычек. Но они, кроме всего прочего, и земные люди. Не святые, не ангелы. Не только с неоспоримыми достоинствами, но и недостатками, слабостями, компромиссами. Не знаю, как для кого, а для меня такие земные люди гораздо ценнее и интереснее, чем стерильные и неправдоподобные деятели. И я благодарен землячеству, которое помогло увидеть немало подобных людей не на глянцевой картинке (или, наоборот, в несправедливой карикатуре), а вживую.

В 2004 году председатель правления нашего землячества Андрей Кузяев предложил вместо банального отчетного общего собрания провести яркий праздник. Стали думать о его названии. В активе землячества нашлось немало бывших работников партийного аппарата, утративших КПСС, но не чувство юмора. И все мы помнили символ Перми: революционную Мотовилиху. Поэтому за основу приняли «большевистскую» идею. Если бы Москва была не так велика и на мероприятие можно было бы прийти пешком, то лучше всего подошло бы название «сходка». Но, учитывая транспортные проблемы и приватизацию термина «сходка» криминальным миром, остановились на «съезде». Название старого фильма «Они были первыми» подсказало еще одну хорошую идею. На первый съезд землячества в 2005 году мы решили пригласить всех здравствующих первых руководителей области. Состав получился впечатляющим. Первые секретари обкома: К. Галаншин, Б. Коноплев, Е. Чернышев. Председатели облисполкома начала 1990-х: В. Петров и М. Быстрянцев. Губернаторы: Б. Кузнецов, Г. Игумнов, Ю. Трутнев, О. Чиркунов.