Михаил Ильяшук - Сталинским курсом

По сравнению с землянкой Ивана Васильевича квартира Мелеха имела много преимуществ. Уже одно то, что мы с Оксаной располагали отдельной комнатой, а не углом, значительно улучшало наши жилищные условия. Оксана, со свойственным ей эстетическим вкусом, навела уют, и наше жилище приобрело веселый и нарядный вид. После бараков в лагере и землянки в ссылке мы как бы поднялись выше на одну социальную ступеньку, переселившись в настоящий домик. Хорошая плита, духовка, пользование кухней по очереди с Марьяной — все это предоставляло Оксане большие возможности для досуга. Но некоторое напряжение в нашу жизнь стала вносить атмосфера взаимоотношений Марьяны и Панаса.

Казалось бы, теперь, после завершения трудной эпопеи строительства дома, у наших друзей должна наступить пора спокойной, счастливой семейной жизни. Увы, так не случилось. В отношениях между супругами начинали появляться трещины. Огромная разница в возрасте была тому причиной. Марьяну начинали терзать мысли, как бы молодой и красивый Панас не увлекся молодой девушкой и не оставил бы ее, немолодую. Боязнь лишиться Панаса не давала ей покоя, возбуждала в ней подозрительность и разжигала ревность к воображаемой сопернице. Страх потерять Панаса держал ее нервную систему в постоянном напряжении. Она все время жила в ожидании удара, который вот-вот обрушится на ее голову и разрушит до основания ее семейное счастье. Раздражительность Марьяны достигла крайних пределов, и достаточно было малейшего ничтожного повода, чтобы она вспыхивала, как порох, и закатывала Панасу истерику. В каждом его поступке, даже самом безобидном и благонамеренном, Марьяна видела намек на его измену, на то, что он тяготится любовной связью и только и думает, как бы с ней, Марьяной, развязаться. Она не понимала, что чем чаще устраивает ему сцены, тем больше его расхолаживает и вместо укрепления брачных уз еще больше их расшатывает.

Так любовь, взращенная на ревности и подозрительности, приводит к полному отрицанию самой себя.

Такое неразумное поведение Марьяны казалось тем более странным, что Панас не подавал никакого повода для ревности. Будучи невольными свидетелями их совместной жизни, мы могли головой поручиться, что у Панаса не было никакой молодой девушки, которой бы он увлекался. И тем не менее Марьяна закатывала ему постоянные скандалы, ссорилась из-за пустяков. Чуть ли не ежедневно через стену нашей комнаты доносились ее истерические вопли, и в ответ на них слышались сначала сдержанные увещевания мужа, а потом его гневный голос, так как терпение у Панаса лопалось. Это был кромешный ад, словно кто-то засадил в одну клетку смертельно ненавидящих друг друга существ. Сколько раз Оксана старалась помирить супругов! Иногда ей это удавалось, но затем война вспыхивала с новой силой.

Как-то в одиннадцать часов вечера ссора между мужем и женой достигла такого накала, что Марьяна, собрав кое-какие вещи, решительно заявила:

— Я больше не могу так жить. Я ухожу и больше к тебе не вернусь.

Она хлопнула дверью и исчезла в ночном мраке. Проходит час, другой, третий, а Марьяны все нет и нет. Встревоженная не на шутку Оксана обращается к Панасу:

— Ради Бога, Панас Остапович, пойдите разыщите ее, не дай Бог, она еще наложит на себя руки. Неужели вас это не волнует?

Панас спокойно усмехнулся и сказал:

— Ничего с ней не случится. Она просто разыгрывает комедию. Поверьте, я очень хорошо знаю ее натуру, и вы сами увидите, что она спокойно вернется домой.

И действительно, в три часа ночи пришла Марьяна, разделась и легла спать, как ни в чем не бывало.

В том, что Панас начал охладевать к Марьяне, может быть, и была какая-то доля правды, но своим поведением, вечными подозрениями и упреками Марьяна сделала все, чтобы огонь любви, который еще тлел в его душе, угас. Постепенно в нем вырабатывался какой-то иммунитет против истерических выпадов своей подруги. Теперь его связывали с ней чисто практические соображения — несравненное преимущество семейной жизни над холостяцкой, особенно ценное в условиях ссылки. Не замечая, что, в безумном ослеплении, своими несправедливыми оскорблениями и нападками она только отталкивает от себя Панаса, Марьяна в то же время смотрела на него как на личную собственность, за обладание которой она готова была драться не на жизнь, а на смерть.

У Панаса на родине еще до его ареста была невеста — молодая, красивая, добрая, страстно в него влюбленная Маруся Головчук. Панас отвечал ей полной взаимностью, и они планировали вскоре сыграть свадьбу. После внезапного ареста Панаса Маруся дала слово ждать его, сколько бы он ни был в заключении.

Прошло пять лет пребывания Панаса в лагере. Он попал в ссылку. Свой новый адрес Панас все-таки сообщил Марусе, хотя уже не был уверен, что его дивчина захочет приехать и поселиться в сибирской глухомани, где ссылка Панаса может продлиться до конца его дней. Да и Марьяна уже цепко взяла его в свои руки.

Между тем, Мария действительно решила разделить судьбу со своим суженым и ехать к нему. Но сомнение поселилось и в ней: что, если ее любимый имеет на чужбине другую, а она напрасно стучится в закрытую дверь. И прежде чем рискнуть ехать, Маруся написала Панасу письмо, в котором спрашивала, не забыл ли он ее, а если любит, то как отнесется к ее приезду.

Кто знает, как сложилась бы судьба Панаса, если бы он получил это письмо. Возможно, он порвал бы связь с Марьяной и женился на любимой им в студенческие годы девушке. Но Марьяна была начеку. Она перехватила письмо и даже не показала его Панасу. И от себя написала Марусе ответ, что Панаса она никому не отдаст и пусть Мария оставит всякую надежду на него. Так Панас и не видел этого письма, от которого, возможно, зависело его подлинное счастье. Узнал о нем он много лет спустя.

Тем временем наступил 1954 год. Прошел почти год после смерти Сталина. В центральных органах и в самом МГБ намечались перемены в сторону либерализации. После жестокой многолетней сталинской зимы пришла оттепель. Повеяло первым весенним ветерком. Начались пересмотры дутых политических процессов, состряпанных против миллионов невинных людей. Вечная ссылка была упразднена, и уже в 1954 году многие ссыльные получили право возвратиться на родину к своим семьям. Но реабилитированы многие заключенные и ссыльные будут лишь спустя несколько лет — и то не все.

Панас и Марьяна попали в первые партии счастливцев, которым «органы» разрешили покинуть ссылку. Забыв о распрях и раздорах, супруги с большим подъемом и энтузиазмом стали готовиться к отъезду. Прежде всего они продали дом, в строительство которого вложили много труда. Вырученные ими пять тысяч рублей им нужны были для оплаты проезда и для устройства по приезде на родину.