Владислав Лебедько - Хpоники российской Саньясы. Том 1

Особенность человека, который выбрал Передачу Знания, в том, что он как на самых глобальных, так и на самых мелких явлениях жизни показывает одно и то же. ОДНО. Так Пантелеич демонстрировал, как надо делать, например, рабочие тапочки, чтобы состояние стремилось в «нужную сторону» и тапочки эти служили бы тем же «будильником» и «напоминателем» о том, для чего ты живешь; или показывал, как чесаться или одевать рубашку (не как упражнение, а видно было как он это все делает). На самом деле он открывал, как в любом действии, в каждое мгновение, жить так, чтобы, по крайней мере, «стрелка компаса» показывала одно направление. Этот «компас» выставляется личным примером очень убедительно. Появляется чутье. Потом уже, встречаясь с людьми, которые вели аналогичную деятельность, я не видел ни у кого столь широкого диапазона, как у Пантелеича.

Что интересно: как ни крути, — сейчас основной обмен информацией идет вербально. А Пантелеич все время тяготел к невербальным формам. Все, чему он учил, он предпочитал не рассказывать, а показать.

В: — Про него рассказывают, что он создавал практику буквально на голом месте.

П: — Да. Вот, например, едет он в автобусе. Вдруг достает записную книжку и начинает писать что-то корявым почерком, так как автобус трясется. Через день приносит информацию: «Использование стекла автобуса в качестве рабочего тренировочного устройства»: четыре плана изображения — свое изображение, стекло, за стеклом, перед стеклом — все это в разных пропорциях и так далее, — инструмент для работы с вниманием такой, что хоть не вылезай из автобуса. Опять же — что делать, когда есть четкое расписание автобусов, нет четкого расписания, спонтанное расписание — соответственно различные состояния сознания, позиции внимания, которые может использовать человек, стоящий на остановке.

Или вот говорят: «получение информации», «стирание информации» — вроде бы понятия, которые используются достаточно часто. Но когда Пантелеич предлагает тебе технику сборки — разборки одного слова — это наглядно (вообще его основная особенность в том, что у него все наглядно и абсолютно просто, просто до такой степени, что плакать хочется — ты каждый день на это смотрел, держал это в руках и не видел, что это все о том же — а Пантелеич тебе это показывает). Так вот со словом: слово пишется, потом разбирается на буквы, буквы меняются местами, каждая буква разбирается на черточки, черточки на точки — в результате остается чистый лист. Затем — обратный процесс. Пока ты разбираешь эти слова на бумаге, ты осознаешь, что аналогичный процесс во всю идет с мыслями и образами — они разбираются до «чистого листа». Без позы лотоса и волевых подвигов. И никакого обмана — все о-че-вид-но.

Однажды мы с Пантелеичем в баню пошли. Он в баню до этого не ходил, а я его как-то затащил туда. После первого раза он долго ходил в задумчивости, после второго — у него глаза засверкали и я понял, что он попался. И как-то раз он приносит в баню насос «лягушку» — знаешь, были такие «лягушки» — нажимаешь ногой или рукой и он дует. Приносит, значит, поднимает палец вверх и говорит заговорщически: — «Есть информация! Пойдем». — Заходим в парилку, он меня кладет на полку и начинает бегать вокруг с насосом и дуть, демонстрируя, как поток горячего воздуха можно локализовать, как его можно наоборот, расфокусировать, как создать «локальный очаг», а как «интегральный»: Долго он бегал, потом, чувствую, — перестал. Спрашиваю: — «Чего, Пантелеич не дуешь?» — А он: — «Насос плохой, не для всего подходит». Тут же, в парилке, начал его разбирать и пытаться сделать из плохого насоса хороший: В следующий заход смотрю, — Пантелеич стоит в «стойке», напыженный, натуженный весь, а его ребята в четыре веника обхаживают. Тут входит банщик, увидел это дело и говорит ему: — «Ты расслабься, чего ты так стоишь!» — Пантелеич ему отвечает: — «Расслабиться — это одна информация, а напрячься — другая!» — Постоял так еще немного и говорит: — «А вот теперь и расслабиться можно! — Послойное тепловое внимание! Чтоб до костей пробрало и наружу вышло!».

В следующий раз, войдя в парилку, при отсутствии веника, он снял резиновые тапочки и начал себя парить этими тапочками, а при этом еще принимал какие-то хитрые позы на полке. Мужики вокруг не выдержали, — смеются, — ну совершенно это было непонятно, а Пантелеич знай себе парится, причем с удовольствием, со знанием дела. — «Тапочки тоже, — говорит — инструмент!».

Он постоянно экспериментировал везде, где только можно. Он верен себе в том, что всегда ищет свой резонанс с любой ситуацией. В любом сложившемся стереотипе он находит нечто такое, что открывает Идею в еще одном ракурсе, в новом воплощении. Он в каждом уникальном явлении находил универсальное Присутствие. Поэтому все упражнения, какие-то иллюстративные идеи — они простые, проще пареной репы; хочется в них что-то усложнить, а когда начинаешь копаться, — там все есть и усложнять-то на самом деле нечего. Все без выкрутасов и мудреностей.

Для того, чтобы самые тонкие, неуловимые позиции внимания, Обращенность и Медитативность спровоцировать такими простыми средствами — это действительно нужно уметь видеть воплощение Истины во всем абсолютно. Такими вещами пространство было вокруг Пантелеича насыщено до предела, до звона, — только бери, впитывай. Он как Мастер, как Учитель был безупречен. Я понимал, что очень многое пропускаю мимо, что не все улавливаю, но в то же время, поскольку искренне и внимательно в этом жил, то потом нужное вовремя всплывало, и какие-то вскользь брошенные Пантелеичем фразы или вроде-бы проходные сюжеты начинали раскрываться, иногда уже значительно позже.

Хочется напомнить, что здесь происходит описание моего отношения, моего восприятия любимого человека, а не «объективное» изложение фактов «на самом деле».

Насколько все-таки сложно было в то время (в семидесятые-восьмидесятые) находить таких людей, как Пантелеич (хотя, наверное, так всегда), и даже вообще поверить, что здесь, в России, может такое быть, что это не где-то там, — в Гималаях или в Мексике:

Сейчас есть, как мне кажется, все-таки преобладающая интеллектуальность: в способах передачи, в систематизации материала — это, большей частью, лекции, беседы, объяснения: Есть всегда опережающее интеллектуальное знание относительно внутреннего опыта. Как ни крути. Можно объяснять, что сейчас так мир устроен, но на мой взгляд, это следствие того, что Искусство Передачи на территории Союза не культивировалось. Есть в России люди Реализованные, Просветленные, но они не Учителя по своему складу. И существует дефицит невербальных, но доступных содержательных форм. Не просто молчание — сейчас молчание конечно же мало доступно для большинства: Существует какое-то пренебрежительное отношение к так называемым «техническим» приемам, системам тренировочных техник, технологий, которые якобы «занижают» смысл, обращая человека к «телесной энергетике». Это отношение, по-моему — следствие комплекса «крутизны». Любая техника, которую показывает Мастер, самая простая — она тебя наталкивает все равно туда же — будь это шевеление пальцем определенным образом или «серьезная» медитация, в которой ты пытаешься уточнить для себя переживание Смысла или Ценности. Зачастую оказывается, что шевеление пальцами очень эффективно приводит к кардинальному преображению человека, будучи подсказано Мастером вовремя.