Дмитрий Оськин - Записки прапорщика
Полк должен занять позицию впереди Манаювского леса.
Ноябрь 1916 года
В двенадцать часов дня 20 ноября над манаювскими позициями, на стыке нашего полка с 9-м, австрийцы открыли сильнейший артиллерийский огонь. Через десять минут связь с 3-м батальоном, занимавшим этот участок, была прервана. Однако восстановлена еще до окончания обстрела.
Обстрел продолжался не более часа, и когда кончился, из батальона поступило неожиданное срочное донесение:
"В 12 часов 15 минут 20 ноября австрийцы открыли ураганный огонь по левому флангу 3-го батальона против участка 12-й роты. Огонь был столь силен, что люди, занимавшие передовую линию окопов, были вынуждены укрыться в землянки. Под прикрытием огня австрийцы произвели атаку на участок 12-й роты, прорвали позицию, прошли в тыл роты, захватили временно командовавшего ротой прапорщика Новоселова, трех телефонистов и два взвода солдат, которых увели с собой. Из-за пересеченной местности своевременной поддержки соседними ротами оказано не было ввиду быстроты, с какой была произведена атака. Кроме пленных австрийцы захватили два пулемета".
Смятению временно командовавшего полком Хохлова не было предела. Он в течение суток не решался сообщить о случившемся в штаб дивизии. Однако скрыть происшедшее невозможно, и Хохлов принужден в мягких тонах донести о произведенной на наши окопы атаке австрийцев и о том, что, "несмотря на упорное сопротивление", 3-й батальон понес потери пленными в таком-то количестве.
В дивизии назначили специальную комиссию для расследования этого случая.
Ввиду отъезда Ущиповского в отпуск мне приходится временно исполнять обязанности начальника саперной команды, и я вынужден направиться на разрушенный участок - восстановить проволочные заграждения.
Подавая ужин, Ларкин, переминаясь с ноги на ногу, заговорил: - Хорошо, Дмитрий Прокофьевич, что Федор Лукьянович в плен попал.
- Чего же хорошего?
- Да как же не хорошо: сиди здесь, мерзни, а в плену, сколько бы война ни продолжалась, наверное живым останется.
- Как сказать, голубчик.
- Что ни говорите, ваше благородие, - перешел Ларкин на официальный тон, - а пленным хорошо живется. Взять хотя бы австрийцев, которые в наших деревнях размещены. Балуются себе с нашими бабами...
- Так и ты, может быть, в плен хочешь?
- Не отказался бы, - чистосердечно признался Ларкин. - Давеча ко мне заходили двое земляков, в околоток шли, говорили, что в роте жалеют, что не всю в плен взяли.
- Чего же жалеть? Зима наступает, на фронте тихо. До весны-то, я думаю, спокойно можно сидеть.
- Да как же спокойно?.. Ведь каждый день к нашему фельдфебелю Харину сведения присылают из рот об убитых. Нет ни одной ночи, чтобы в роте одного-двух человек не убили. Шестнадцать рот - шестнадцать человек. Это в день, а сколько до весны-то перебьют! Солдаты жалуются, ваше благородие, что кормить стали плохо. Уж больно эта чечевица опостылела.
- А не все ли равно, Ларкин, с чечевицей сидеть в окопах или с рисом?
- Ну, не все равно. Если умирать, все-таки сытым приятнее.
- А я думаю, один черт.
- А скоро война кончится? - неожиданно спросил Ларкин.
- Трудно сказать.
- В деревне плохо стало. Баба пишет, что не сможет и половины земли засеять. Лошадь кормить нечем, а тут еще заставляют натурой мясо сдавать. У нас в деревне по пять пудов со двора обложили. А где его взять? Своего нет, - значит, покупай. Солдаты в газетах читали, что американский президент мир предлагает.
- Американский-то президент предлагает, да вот немцы не соглашаются.
- Чего им, ев... надо, да и нашим тоже. Зачем нам эта самая Галиция нужна, своих земель, что ли, мало?
- Ты что это, Ларкин, сам надумал или слышал где?
- В команде у нас разговаривают. Только я вам по секрету говорю. Ежели узнают, что я вам рассказал, ругаться будут.
- Чего же ругаться, я могу сам с ними поговорить...
- Вам-то, ваше благородие, неудобно все-таки, как-никак вы офицер.
- Числюсь только.
- Ну, положим, не только числитесь, а и жалованье получаете...
Декабрь 1916 года
Саперную команду сдал вернувшемуся Ущиповскому. Хохлов распорядился возложить на меня обязанность начальника полицейской команды.
Полк должен отойти на семь дней в резерв в Олеюво. Хохлов приказал мне лично отправиться туда и принять от штаба 9-го полка штабные помещения, в которых должен расположиться командир со своим штабом.
Поехал.
Дом штаба знаком уже по предыдущим здесь стоянкам. Явился к командиру полка Самфарову. Самфаров, как бывший офицер 11-го полка, встретил меня необычайно любезно. Предложил разделить с ним ужин. Я поблагодарил, обещая прийти к назначенному часу.
Объехав вместе с комендантом полка селение, разбил его на батальонные участки, разметил помещения для команд и для штабных офицеров. К восьми часам вернулся к Самфарову.
Самфаров сидел не один.
Ведя непринужденный разговор, рядом с ним сидел молодой вольноопределяющийся. Познакомились.
- Поручик Оленин, - сказал я.
- Анна Николаевна, - ответил вольноопределяющийся.
- Анна Николаевна столь любезна, что разделяет со мной мою скудную трапезу и скучные часы пребывания в резерве. Для нас, боевых русских офицеров, - галантно наклонился к Анне Николаевне Самфаров, - чрезвычайно тягостны дни, какие приходится проводить вне боя. Та неделя, которую я провел в резерве, была бы очень для меня тосклива, если бы не ваше милое общество.
Анна Николаевна мило улыбалась, показывая ямочки на щеках, щебетала:
- Конечно, вам здесь скучно, Николай Иванович. Я очень благодарна вам за ваше милое общество.
- Искусством занимаетесь, поручик? - обратился ко мне Самфаров.
- Какое имеете в виду, господин полковник?
- Вокальное, хореографическое.
Я недоумевающе посмотрел на полковника:
- Искусство вообще я люблю, господин полковник, но за два года пребывания на фронте, кроме как в боевых делах, в постоянных наступлениях и отступлениях, кроме вечной заботы о солдатах, ни о чем другом думать не приходилось. Я отучился даже помнить о подобных вещах. Когда побываешь в отпуске, стараешься, конечно, использовать короткий срок для посещения театра...
- Вы напрасно не бываете в нашем полку. Анна Николаевна может засвидетельствовать, что в Олеюве мы ни одного дня не пропустили, чтобы не поставить спектакля или не организовать музыкально-вокального вечера.
Вы прямо-таки кудесник, Николай Иванович, - прощебетала Анна Николаевна. - Как это у вас все быстро получается! Чудесный вы организатор! Вы знаете, - обратилась она ко мне, - полк только что прибыл в резерв, а на другой день уже был спектакль для всего полка. Приспособили большую конюшню под зрительный зал и сцену. Музыканты и артисты нашлись в самом полку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});