Алексей Очкин - Иван - я, Федоровы - мы

- Есть, - покорно улегся на койку Дымов.

Аня, проводив взглядом Богдановича, начальственно посмотрела на лейтенанта.

- Неужели, Косопырикова, отправишь меня в госпиталь?

- Посмотрим, - строго ответила Аня. Затем вытащила из тумбочки тетрадь, уселась на табуретку и принялась писать.

- Что ты пишешь там?

- Письмо маме. Лежите спокойно, больной.

- А моя мать в Ленинграде... Не отвечает на письма... - как-то вырвалось у него само собой.

- А моя в бомбежку погибла...

Дымов от удивления приподнялся:

- А кому ж ты пишешь?

- Тете...

Только сейчас Дымов понял: она часто смеется не оттого, что ей весело. Просто от этого ей становится легче. И им от этого легче.

- Вот что...

- Что?

- Это я зря говорил, что у тебя смех дурацкий... Это хорошо, когда ты смеешься...

Аня улыбнулась, сняла пилотку и в задумчивости стала расплетать косу.

- Косопырикова!.. - воскликнул Дымов. - У тебя такая коса?!

- Нельзя, да? - испугалась она.

- Красиво. И ты совсем другая...

- А я все боялась, что прикажут срезать. И чтобы спрятать ее, подобрала большую пилотку.

- А я думал, у тебя голова такая большая.

Они оба засмеялись...

Ваня растолкал шофера в кабине, передал приказ лейтенанта, вернулся назад и, притаившись напротив палатки, стал ожидать. Время шло, а Дымов не появлялся. Ваня подкрался ближе и отогнул край полога... Девушка расчесывала волосы, а лейтенант смотрел на нее, как на картину.

- Я видел вас во сне... вот такой... - Дымов запинался от смущения.

- Какой?

- С длинной косой. Вас схватил когтями черный стервятник. А я летел на коне спасать...

- Меня... спасать? - засмеялась она, закрепляя косу на затылке.

- Правда, - тихо сказал лейтенант, не сводя с нее глаз.

Ваня с досады отошел. "Дело на безделье меняет!.." Постоял, потом, изменив голос, сердито крикнул:

- Куда все медики подевались? - и спрятался за палаткой.

Аня выскочила. Ваня приподнял брезент, пролез внутрь палатки к топчану Дымова:

- Бежим, товарищ лейтенант!

Дымов, задумавшись, продолжал лежать.

- Бежим, а то вернется! - дернул его Ваня.

- Попадет ей, - поднимаясь в раздумье, сказал Дымов.

- Так ей и надо, чтоб не задавалась.

Дымов свернул матрац, прикрыл одеялом, будто на койке спит человек. Потом Ваня и лейтенант вынырнули из-под палатки, через кусты добрались до машины. Шофер, не зажигая фар, тронул...

8

Истребителей танков вместе с пехотой назначили в десант на правый берег Дона, чтобы помочь вырваться из окружения частям 62-й армии. Едва забрезжил рассвет, когда первые лодки с автоматчиками тихо отплыли и сразу скрылись в тумане, настолько густом и белом, что его хотелось пить, как теплое парное молоко.

Ваню в десант, конечно, не взяли, но прогнать его от берега комиссар не решился, и теперь он сидел в укрытии вместе с Филиным и капитаном Богдановичем, наблюдая за переправой. Его так и подмывало помочь бойцам столкнуть в воду плоты с пушками.

- Товарищ капитан, разрешите...

- Пусть сами справляются, на том берегу им потяжелее придется, отрезал Богданович, вглядываясь, как, окутанные туманом, бесшумно, словно призраки, двигались у берега бойцы.

Ваня осуждающе посмотрел на капитана и вздохнул. Комиссар положил руку ему на плечо:

- Сиди, Федоров. Капитану и мне запретили в десант, а тебя сам бог не велел пускать. Ну вот, догадались... Полезли в воду за Дымовым, наконец-то столкнули плот...

- Дымов?! - Капитан от удивления чуть не выпрыгнул из ровика.

- Сбежал из-под вашей охраны, - пояснил Филин.

Ваня усмехнулся - это произошло не без его участия.

- Санинструктора немедленно ко мне!

- Она тоже отплыла, - сообщил Филин. - Я отпустил. Раненых много будет.

- Вернется, в пехоту отправить за то, что лейтенант сбежал у нее из санчасти! - приказал разгневанный капитан. - А ему пять суток ареста!

Филин переждал, пока Богданович остынет, и, глядя на клубящийся Дон, заметил:

- Товарищ капитан, а ведь здесь когда-то флотилия Петра Первого плыла на Азов...

Богданович метнул взгляд на Филина, подумал: "Дипломат!" - и сказал:

- Хороший из тебя командир получится: спокойный ты в бою, головы не теряешь.

Высадиться скрытно десанту не удалось... Взвились немецкие ракеты, вспыхнув в тумане яркими матовыми шарами. Загоготали злые растревоженные пулеметы, сотни огненных трасс схлестнулись в тумане. От рвущихся мин и снарядов закипел кипятком, вздыбился Дон. На воде солдатам гибель, одно спасение - быстрей достичь того берега и вступить в бой.

Но что это?.. В немецкую какофонию грохота тоненькой ниточкой вплелись автоматные трели, поначалу еще совсем слабенькие и разрозненные, затем перешедшие в сплошной дружный треск. Раздались сухие, звонкие выстрелы "сорокапяток". Ваня различил бы их среди тысяч пушек!..

Напряженное лицо комиссара расплылось в улыбке, он повернулся к капитану. Ваня вскочил в ровике и закричал во весь голос:

- Наши-и!.. На той стороне!..

Его крик потонул в грозных раскатах артиллерии - она ударила по укреплениям немцев на правом берегу. Так длилось минут десять. Потом дымящийся туман прорезала серия зеленых ракет, и разрывы снарядов стали отдаляться. "Ага, - понял Ваня, - зелеными ракетами наши просят перенести огонь дальше. Значит, идут дела!"

Туман уже рассеивался, когда появились первые раненые и подтвердили, что десант закрепился на том берегу. Но радость была недолгой. Налетели немецкие самолеты. Наших стали теснить. Ваня видел, как Сологуб ходил по берегу, распоряжался отправкой подмоги десанту. В одну из лодок, едва она отчалила от берега, угодила мина. Вынырнули только два бойца...

Падали сраженные осколками люди, а Сологуба смерть обходила. "Заговоренный он, что ли?" И только Ваня подумал, как, ударившись о дерево, оглушительно разорвалась мина. Разлетелись с визгом раскаленные осколки... Комдив покачнулся и снова выпрямился. По лицу его, по широкой груди текла кровь. Подбежали бойцы, хотели унести его на руках, но он не разрешил. Опираясь на плечи солдат, продолжал командовать.

У Вани перед глазами ожил митинг на поляне в дубовой роще, и он вспомнил клятву Сологуба: "Будем биться, хлопцы, до последнего удара сердца!"

Увидев, как Ваня побледнел, капитан приказал:

- А ну, марш на кухню! - И добавил помягче: - Посмотри, жив ли повар?

"Что с ним сделается, с поваром?" - хотел крикнуть Ваня, но встретился со строгими глазами капитана и выскочил из ровика.

Скрывшись в глубине рощи, он остановился. Лучи солнца почти не пробивали густой кроны деревьев, гул боя доносился сюда приглушенным, и какая-то птаха даже беззаботно распевала. "Я тут птиц слушаю, а там наших убивают!" - обозлился на себя Ваня, но повернуть назад и нарушить приказ капитана не смел.