Алексей Очкин - Иван - я, Федоровы - мы

В полдень сержант Кухта почувствовал: голову так припекло, что вот-вот хватит солнечный удар. Поправил пилотку. Немец в дзоте или испугался, что убитые русские оживают, или ему просто наскучило сидеть. Высунул из амбразуры руку с парабеллумом, черный кружок ствола покрутился. Грохнул выстрел. Одна пуля пробила голову убитого, другая - ногу лейтенанта.

В сапог натекла липкая кровь. Дымов терпел. Знал: стоит ему чем-нибудь выдать себя, перестреляют их немцы, словно куропаток, и задание комдива не будет выполнено. Все нестерпимее жгло ногу... Дымов старался представить, как бы в его положении вел себя Сологуб, и не позволял себе шевельнуться. А фашист все упражнялся в стрельбе, каждый раз мучительно долго выбирая цель.

...Этот день показался Ване как никогда длинным. Он еле дождался сумерек и пробрался на свой "наблюдательный пункт". Позднее подошли капитан и комиссар, молча сели рядом.

В полночь Дон осветился ракетами. Зарокотали пулеметы. Справа от себя Ваня увидел выхваченную светом ракеты лодку с гребцами. Вскочил и помчался вдоль берега, утопая в глубоком песке. Пули с шипеньем булькали в воде, взбивали песок у его ног.

- Товарищ лейтенант, да вы поосторожней! - услышал он в темноте голос сержанта Кухты. - Мы сами разгрузим, а вы посидите.

Ваня подпрыгнул: "Значит, жив! Жив!.."

Лодка пристала к берегу, и разведчики разгружали бронебойки с винтовками, добытые на той стороне. Ваня стал помогать им, не спуская глаз с прихрамывающего Дымова.

- Да вы посидите, - все уговаривал Кухта командира и сказал подошедшему Богдановичу: - Ранен он.

- Марш за мной к Сологубу! - приказал Дымову капитан.

Ваня рванулся было за лейтенантом, но Богданович остановил его:

- А ты, Федоров, таскай оружие...

Наблюдательный пункт комдива находился неподалеку, но идти к нему пришлось вкруговую, по узкой извилистой щели. Капитан шел впереди и все останавливался:

- Как нога?

- Да у меня ж царапина, товарищ капитан, - морщась от боли, отвечал Дымов.

У блиндажа их встретил адъютант Сологуба, провел через темный тамбур, завешанный плащ-палатками, приподнял еще один полог, и вошедших неожиданно ослепило электричество... Яркая маленькая лампочка от аккумулятора заливала блиндаж белым светом. Сологуб, в плотно обтягивающей стального цвета гимнастерке из шевиота, склонился над картой. Усадив Дымова за стол, он попросил показать на карте место, где окруженные части армии продолжают вести бой.

- Прости, - извинился комдив, - что, раненного, тебя мучаю. Но командарм ждет сведений. Там ведь много голодных и раненых. Надо их выручать.

Дымов рассказал все, что узнал об окруженных частях. Отдал Сологубу окровавленные партбилеты и красноармейские книжки, взятые у бойцов, что пали на косе. Они погибли, но даже мертвые помогали нашим, укрыв разведчиков...

Отпуская лейтенанта, комдив обнял его:

- Передай хлопцам своим, Огонь, что они молодцы! Знаю по Испании, как пролежать на жаре день, да еще среди убитых...

Оказывается, наблюдатели доложили комдиву, что разведчики залегли на песке между убитыми, и он весь день не отрывал глаз от стереотрубы. Артиллеристы были в полной готовности по его приказу ударить по фашистской укрепленной линии.

К Ваниной радости, капитан приказал ему сопровождать лейтенанта в медпункт части. Хоть и рядом, решили подъехать на машине. Разведчики нарубили веток в кузов полуторки, сверху постелили еще сена, потом неожиданно подбежали к Ване, схватили его за руки и за ноги, раскачали и забросили в мягкий кузов, а Дымова бережно уложили. Когда машина отъехала, Ваня спросил:

- Как вам, ничего?

- Ничего, - ответил лейтенант, блаженствуя на сене. - Ты спал сегодня?

Хорошо, если за трое суток Ваня вздремнул часа два, но ответил бодро:

- Да я что... я спал, товарищ лейтенант.

- Тогда я сосну.

Ваня обхватил распоротый сапог лейтенанта с забинтованной ногой и придерживал, чтобы не трясло на выбоинах дороги, а через минуту заснул в обнимку с сапогом, уткнувшись головой в живот Дымову.

Когда он открыл глаза, машина стояла у палаток; лейтенанта с ним рядом не было. Парень цокнул языком: "Прозевал!.." - и выпрыгнул из кузова.

Кругом темнота. В тыловых подразделениях строгая маскировка. Лишь присмотревшись, Ваня различил светлое пятнышко в брезенте и пошел на него. Но голос Дымова он услышал совсем из другой палатки.

- Да какое это ранение! - возмущался лейтенант.

- Ложитесь, больной! - требовал женский голос.

Ваня понял, что лейтенанта надо выручать, и нырнул под брезентовый полог...

Лампа из сплющенной гильзы тускло освещала палатку. Дымов сидел на кровати с перебинтованной ногой и с усмешкой поглядывал на Косопырикову в белоснежном халатике. Ваня даже присвистнул: "Эта замухрышка еще смеет командовать!.." Не успел он прикинуть, как лучше высвободить лейтенанта, Аня обернулась и строго спросила:

- Ты зачем здесь?

- Не задирай нос, - осадил ее Ваня, - это мой лейтенант. Понятно?

- Понятно. Какой командир, такой и боец! - усмехнулась она и скомандовала: - Федоров, а ну, шагом марш отсюда!

- Ты кому это, Косопырикова, шагом марш?! - подступил к ней Ваня.

- Федоров, отставить, - сказал Дымов и успокоил Аню: - Он уйдет, я только хочу передать с ним...

- Ну, тогда быстрей.

- А может, у меня секрет, - лукаво улыбнулся лейтенант.

- Пожалуйста. - Она повела узким плечиком и отвернулась.

Дымов притянул к себе Ваню и шепнул:

- Попроси шофера отогнать машину, и ждите меня поблизости. - И громко добавил: - Скажи, рана пустяковая. Просто "врач" строгий попался, не отпускает.

- Есть передать! - прищелкнул каблуком Федоров и, проходя мимо девушки, козырнул: - Счастливо оставаться, "товарищ военврач".

- Видите, какой у меня вежливый солдат, - заметил ей Дымов.

Пригнувшись, в палатку вошел капитан Богданович:

- Ну как?

Дымов вскочил с койки:

- Пустяки, товарищ капитан. Разрешите готовиться в десант?..

Богданович оборвал его:

- Тебя не спрашивают. - И посмотрел на Аню: - Ну?

- Ранение нельзя назвать опасным... - ответила девушка, робея под строгим взглядом капитана.

- В госпиталь его надо отправлять?

- Пока не знаю... Но надо выдержать. Он же весь день пролежал раненый на песке... Может быть заражение, хотя я сыворотку ввела.

- Ложись, Огонь, - уходя, приказал капитан. - А ты, Косопырикова, гляди, чтобы не сбежал.

- Есть, - покорно улегся на койку Дымов.

Аня, проводив взглядом Богдановича, начальственно посмотрела на лейтенанта.

- Неужели, Косопырикова, отправишь меня в госпиталь?

- Посмотрим, - строго ответила Аня. Затем вытащила из тумбочки тетрадь, уселась на табуретку и принялась писать.