Опыт биографии. Невиновные - Феликс Григорьевич Светов
— Мой сын занимался в спортклубе «Рамзан», — перебивая первую, рассказывала вторая женщина. — Он ушел из дома и не вернулся. Он проходил мимо блокпоста, который стоял рядом с нашим селом. Я потом спрашивала у военных, не видели ли они его. Молоденький солдатик сказал мне, что видел, как сына посадили в машину и увезли в сторону военной базы Ханкала. Я подала заявление в прокуратуру о том, что сын пропал. Но они его искать не стали. Даже не допросили солдатика с блокпоста.
— Мою дочку похитили 7 ноября 2001 года, — рассказала нам третья женщина. — Похитили вместе с тетей. Нас с мужем дома не было. Мы уехали в Иваново к брату. А когда в декабре вернулись, узнали, что дочери нет. Мы везде ее искали. Глава администрации сказал, что если мы заплатим две тысячи долларов, то дочку нам отдадут. У брата были деньги, мы заплатили. А потом глава администрации деньги вернул. Сказал: «Не могу ничего сделать. Начальство приехало». У нас через каждые пятьсот метров стояли блокпосты. Дочка была красивая, она по селу ходила. Наверное, кому-то приглянулась. А после Нового года эти военные от нас ушли. Дочку я до сих пор найти не могу.
— Помогите нам. В Москве была такая журналистка Политковская. Она про похищенных писала. Говорят, ее убили.
Я перевела слова чеченки Жерару. Тот присвистнул:
— А ты можешь ее попросить сказать то же самое еще раз? — закричал он и вытащил изумленного оператора Сергея из машины.
— Вы опоздаете на самолет, — это уже Руслан попытался отговорить Жерара от непредвиденной съемки.
Времени до рейса и правда оставалось не так много. Но не страх опоздать на самолет заставил Руслана убеждать француза отказаться от интервью. Он заметил трех мрачных чеченцев в камуфляже, которые внимательно наблюдали за женщинами и журналистами. Они подъехали к офису уполномоченного почти одновременно с Русланом. Он даже подумал, что, наверное, они все время ехали за журналистами, просто он их не видел. Руслану стало как-то не по себе. Очень уж хотелось отвезти Жерара с его командой на самолет. Не понравились ему разговоры у чеченского премьера. Особенно то, что тот говорил про Политковскую. Всегда, когда удавалось, Руслан читал ее статьи. Он даже несколько раз видел Анну в Грозном, случайно с ней сталкивался. Сама мысль о том, что ее могли убить или «заказать» чеченцы, была ему отвратительна. Ему хотелось остаться одному и обдумать все, что говорил Кадыров. Поэтому он так торопился освободиться от журналистов.
Остановить Жерара, если он хотел что-то снимать, было практически невозможно. Он заставил меня подробно расспросить каждую женщину о том, что случилось с их детьми. Я перевела рассказ каждой, записала их телефоны, и только потом Сергей выключил камеру. Когда мы сели в машину, Руслан мрачно заметил:
— Кажется, мы чем-то не понравились тем трем парням.
Те сели в машину сразу, как только мы отъехали от офиса уполномоченного.
— Они едут за нами, — отметил Сергей.
Интересно зачем. Чем мы им не угодили?
— Почему эти женщины стоят с плакатами? Чего они ждут? — допытывался у меня Жерар. — Ведь журналистов здесь почти не бывает… На что они надеются?
Я не знала, что ему ответить. Я сидела на заднем сиденье и напряженно смотрела в окно: за нами, не таясь, почти прижавшись, двигался синий «жигуленок».
— Что ты думаешь о будущем чеченском президенте? — спросил Жерар.
— Я стараюсь о нем ничего не думать. Я бы хотела, чтобы он помог Фатиме Мухадиевой. Все остальное на сегодняшний день не имеет значения, — ответила я.
— Почему он так много говорил о погибшей журналистке? Я ведь не собирался спрашивать о ней, — продолжал Жерар. — Может, он что-то знает? Или заметает следы? Говорят, Политковскую убили спецслужбы, чтобы заставить Путина остаться на третий срок. Значит, Кадыров здесь ни при чем. Он ведь со спецслужбами не дружит? — Жерар любил повторять чужое экспертное мнение, вычитанное в «Монд». — Ты можешь, конечно, меня презирать, но будущий президент Чечни мне понравился, — вдруг сказал Жерар. — Не такой уж он молодой и необразованный, как его обычно представляют. Он кажется вполне вменяемым.
— Я не даю никаких оценок, — буркнула я в ответ.
Жерар раздражал меня все больше и больше, и это раздражение становилось невозможно скрыть. «Неужели он не понимает, что нелюбовь Кадырова к российским спецслужбам никак не исключает его заинтересованность в устранении Политковской? — думала я. — Тем более что ее последние обличительные статьи могли помешать его назначению в президенты республики. Выходит, он ничего не понял из тех статей Политковской, которые я ему перевела!»
Синий «жигуленок» проводил нас до самого аэропорта и уехал только тогда, когда мы, распрощавшись с Русланом, вошли в здание аэровокзала. Мне показалось, что за рулем сидел один из тех в Dolce & Gabbana, которых я видела в приемной у Рамзана Кадырова.
* * *
Прошло месяца два. Однажды, когда я принимала душ, один из моих сыновей забарабанил в дверь ванной: «Выходи скорей, там Кадыров что-то говорит про Фатиму Мухадиеву и осужденных чеченцев».
Я выбежала из ванной и услышала интервью Кадырова, недавно назначенного президентом Чечни. Кадыров обещал, что переведет всех своих соотечественников, отбывающих наказание в российских колониях, к себе в республику. Я обрадовалась и решила, что это уж наверняка коснется Фатимы.
С тех пор прошло больше двух лет, но Фатиму в Чечню никто не перевел: выяснилось, что там нет ни одной колонии для женщин. Кадыров обещал построить в Грозном женскую колонию по высшему разряду, но до сих пор так и не построил. Были выделены большие деньги, но строительство остановилось, и про колонию для женщин Кадыров больше не вспоминал. Мужчин-чеченцев переводят в местные колонии, но за это приходится дорого платить.
Тогда, в 2006 году, мне и в голову не приходило, что можно поехать на свидание к Фатиме Мухадиевой. Я выполнила ее просьбу — передала дневник Кадырову. Мне казалось, что большего для Фатимы я сделать не могу. Именно об этом она меня просила. Я не думала, что эта девушка станет мне другом, а дорога в мордовскую колонию — на долгие годы привычным маршрутом.
Часть третья
Свидания
Глава первая
Колония со страусами
История Алексея Летучего продолжала меня волновать. Я уже многое знала о присяжных, которые его осудили. А из письма Фатимы Мухадиевой узнала и о новом деле судьи Галины Мухиной, которая в очередной раз показала, что судит не по совести, а по заказу. Как-то мне позвонила Аня Сваровская. Она предложила поехать вместе с ней к Алексею.
— Мне обязательно нужно с ним поговорить по
