Владимир Юрков - 5. Командировки в Минск 1982-1985 гг.

— Ты что? Боишься проиграть? — нахально спросил я, когда он, погруженный в свои мысли, очередной раз прошел мимо меня. — Не бздил бы — давно бы уж играл!

Павлов побагровел. "Что ты брешешь, сучок!" — выпалил он — "пойдем"! И рванул к двери, схватив с тумбочки ключ. Класс… Получилось отменно — два раза его распалять не пришлось — завелся с пол-оборота.

Мы спустились в полутемный холл и вначале просто постояли рядом и посмотрели на две игры. Играли не скажешь слабо, ну и не так сильно. Так скажем — средне, поближе к слабо. Расклад был ясен — Серега обыграет всех, да и я смогу треть партий выиграть.

Скоро ребята, заметив нас, стали вопрошающе оглядываться. Пора было подписываться на игру. И ясно, что это дожжен был сделать я.

— Ну что? Сыграем!" — развязно, по-жигански гнусаво, начал я, при этом встав между столами и, опершись руками о края, стал немного покачиваться. — А то грустно как-то в номере сидеть.

— Давай, если умеешь!" — последовал ответ.

Мы встали к столам таким образом, чтобы видеть друг друга.

У меня игра складывалась отлично. В том смысле, что бить меня было не за что. Хотя я и оказывал сопротивление, но перевес был явно на стороне моего противника, что его, естественно, очень радовало. А вот у Сергея Ивановича дела шли, в этом плане, не столь благополучно — он выигрывал и выигрывал конкретно. Пока я вел одну партию, он сменил уже трех партнеров. С одним парнем игра была вообще очень коротка. Его подача — щелк и парень идет за шариком. Подача Сергея Ивановича — парень идет за шариком. Получалось, что нас все-таки будут бить.

К тому же, я, каким-то образом, с минимальным перевесом, но свою партию выиграл. А Сергей Иванович остался без соперников, потому что тот, который проиграл мне не собирался с ним играть.

— Все, пиздец! — сказал парень, который пустил нас поиграть —

Пойдем за Рябым и Костиком. После этих слов все как-то разошлись по темным углам зала и притихли. Игра остановилась. Я мигнул шефу — "Ну, держись, сейчас начнется!"

Первым появился Костик, он сам нам так представился.

— Ну, че? Поиграем?" — озорно выпалил он прямо в лицо Сергею Ивановичу, вертя пальцами шарик. Парень был совсем молодой, моложе меня, видимо, только что пришедший из армии. Телосложения крепкого, роста высокого и, как говорится, руки как грабли. По виду — серьезный игрок.

Сергей Иванович неторопливо пошел к столу с каким-то "нейтральным" видом. По его лицу было не понять — хочет он играть или нет, опасается ли он соперника или нет, рассчитывает на легкий выигрыш или на поражение. Он умело скрывал свои мысли и настроение, что заставило соперника заволноваться.

Поэтому Костик, чтобы прощупать что его ждет (ведь игры шефа он не видел), набравшись наглости (все-таки Сергею Ивановичу было уже под сорок), ухмыльнулся и сказал, как плюнул: "Может форы, дать".

— Себе — процедил сквозь зубы Сергей Иванович с каменным лицом — себе возьми…

Воцарилась тишина — дело шло к драке. Все молчали.

И тут, как-то совсем по-мальчишески, неуверенно, Костик спросил — Ну играть-то будем?

— А-то — парировал Сергей Иванович — Моя подача.

Видимо Костик считался здесь лучшим игроком (забегая вперед, скажу, что через полчаса, он притащит Рябого со словами — "не выиграешь, так хоть поучишься — такой мастак!") потому, что все окружили стол и стали смотреть.

Сергей Иванович, показал ребятам класс игры. И хотя Костик был упорный соперник (я с ним и играть не стал — не имело смысла) и сопротивлялся на славу, но все равно проиграл.

— Вы очень хорошо играете — произнес Костик, закончив партию. Осознание собственного поражения заставило его резко перейти на "Вы". Он почувствовал себя уже не рядом с соперником, а рядом с тренером. "У вас интересные приемы…" — потянул он — "а давайте еще сыграем".

В общем, гоняли они Павлова больше часа, так, что он под конец и ног не волочил. Как я уже сказал, привели и Рябого, который как-то сразу резко проиграл и затих. А Сергей Иванович, поскольку устал и играть уже не мог, и ему, и всем остальным показывал некоторые приемы игры в настольный теннис.

Вечер прошел — лучше не придумаешь, хотя мы и устали как собаки, но вокруг присутствовало какое-то ощущение праздника. Нет не победы, а именно праздника, потому что я, к примеру, выиграл меньше, чем проиграл, но зато смог применить свой любимый прием — пустить шарик вдоль сетки от одного края стола до другого, таким образом, что пытаясь его перехватить, противник, ударился животом об стол.

Мы перезнакомились, рассказали, что приехали из Москвы в командировку на завод Дормаш. Ребята как раз работали на этом заводе. А а когда уже собрались уходить, то нас спросили — "А завтра? Сыграем?" "Конечно, мы здесь на четыре дня" — ответили мы.

И так все вечера мы проиграли в холле общежития. Хорошие ребята — приятные воспоминания. Им теперь уже по пятьдесят, так же как и мне. Интересно помнят ли они нас и эти наши матчи.

Чуть не задушили

Однажды, возвращаясь домой, мы приехали на вокзал задолго до отправления поезда, зашли в купе, положили свои немногочисленные пожитки под нары и стали ждать отправления. Как говорят — ждать и догонять — ничего хорошего. Хотя в догонянии есть еще какой-то азарт, какое-то волнение "поймал-не поймал", а в ожидании нет ничего интересного. Скука смертная. Затаиваешься, как охотник в лесу, и ждешь. Секунды, минуты, часы проходят, а ты, словно окаменел, ты уже не понимаешь сколько прошло и сколько еще осталось — времени не существует, тебя не существует, все вокруг перестает существовать, остается только ожидание.

Чтобы немного развеяться я пошел в тамбур покурить. Сергей Иванович не курил, поэтому я отправился в одиночку. Вагонный опыт подсказывал, что поездах, как раз перед отправлением, в тамбуре собирается компания командировочных, которым совсем нечем заняться. Для них постоять, покурить, потравить байки — именно то, что нужно. За разговорами время летит быстро. Не заметишь — уже и спать пора. Поспал — а там утро — кому домой, кому — на службу.

В таких компаниях знакомились, чтобы расстаться навсегда через несколько часов, рассказывали друг другу то, что не рассказали бы и близкому другу, говорили, и правду, говорили и ложь. Но больше всего делились тем, кто где жил или откуда приехал, про то, где побывал и что повидал. Для молодого человека, коим я был тогда, такие беседы были очень и очень полезны и познавательны. Пусть во многих рассказах присутствовала доля вымысла, но все равно, они содержали то, что шло, как говорится "из первых уст", не приукрашеное или морализированое пером книжного борзописца.