Михаил Филиппов - Готфрид Лейбниц. Его жизнь, общественная, научная и философская деятельность

Таково содержание этого замечательного памфлета, чрезвычайно важного для полной беспристрастной оценки литературной деятельности Лейбница. С легкой руки Вольтера, осмеявшего оптимизм германского философа, но в то же время отнесшегося к деятельности Людовика XIV с гораздо более оптимистической точки зрения, нежели Лейбниц, составилось понятие о Лейбнице как безусловном защитнике всего существующего, способном восхищаться всяким злом и видеть в нем необходимую посылку, без которой не может существовать никакое благо. Такому воззрению на Лейбница немало способствовали и его позднейшие последователи и комментаторы так называемой эклектической школы. Стоит познакомиться с «Христианнейшим Марсом», этой язвительной сатирой на политический оптимизм «галло-греков», чтобы убедиться в односторонности подобных суждений о Лейбнице. Если зло играет роль в его системе как неизбежная принадлежность наилучшего из возможных миров, каким он считает существующий мир, то из этого вовсе не следует, что учение Лейбница – проповедь пассивного подчинения злу или даже пропаганда «непротивления злу насилием». Можно усматривать в системе Лейбница непоследовательность, можно отвергать ее основные начала, наконец, есть полное основание утверждать, что оптимизм Лейбница чрезмерен. Но, тем не менее, этот оптимизм, не отвергающий сознательного творчества, а исходящий из него, есть стремление к совершенствованию, а не пошлое признание действительности.

Политическая деятельность Лейбница в значительной мере отвлекала его от занятий математикой. Тем не менее, все свое свободное время он посвятил обработке изобретенного им дифференциального исчисления и в промежуток времени между 1677 и 1684 годами успел создать целую новую отрасль математики. Значительное удобство для его научных трудов доставило основание в Лейпциге первого немецкого научного журнала «Acta eruditorum» («Труды ученых»), выходившего под редакцией университетского друга Лейбница Отто Менгера. Лейбниц стал одним из главных сотрудников и, можно даже сказать, душою этого издания. Он поместил там множество статей по всем отраслям знаний, главным образом, по юриспруденции, философии и математике; кроме того, он печатал здесь извлечения из разных редких книг, рефераты и рецензии на новые научные сочинения и всячески содействовал привлечению новых сотрудников и подписчиков. В первой книге он напечатал свою теорему о выражении отношения окружности к диаметру посредством бесконечного ряда; в другом трактате он впервые ввел в математику так называемые «показательные уравнения»; затем опубликовал упрощенный способ вычисления сложных процентов и пожизненных рент, и т. д.; наконец, в 1684 году Лейбниц напечатал в том же журнале систематическое изложение начал дифференциального исчисления. Все эти трактаты, особенно последний, опубликованный почти тремя годами раньше появления в свет первого издания «Начал» Ньютона, дали науке такой огромный толчок, что в настоящее время трудно даже оценить все значение реформы, произведенной Лейбницем в области математики. То, что смутно представлялось умам лучших французских и английских математиков, исключая Ньютона, обладавшего своим методом флюксий еще с 1666 или даже с 1665 года, стало вдруг ясным, отчетливым и общедоступным, чего нельзя сказать о гениальном методе Ньютона. В самое короткое время все тогдашние лучшие математики, за исключением английских, которые предпочитали способы, данные Ньютоном, усвоили новый метод и с помощью его стали решать задачи, считавшиеся прежде необычайно трудными и даже неразрешимыми. Кроме вопросов чистого анализа, новый метод оказал огромные услуги в геометрии и механике. В области механики Лейбниц при помощи своего дифференциального исчисления легко установил понятие о так называемой «живой силе», и эти его исследования послужили началом многолетней полемики, которую он вел при поддержке некоторых первоклассных математиков против школы Декарта.

Спор принял чрезвычайно оживленный характер, и ученые разделились на два лагеря: одни стояли за Декарта, другие – за Лейбница. Лишь в конце XVIII века д'Аламбер решил, что обе стороны правы и неправы и что спор идет «о словах». Тем не менее, воззрения Лейбница привели к установлению теоремы, которая стала основанием всей динамики. Теорема эта гласит, что приращение живой силы системы равно работе, произведенной этой движущейся системой. Зная, например, массу и скорость падающего тела, мы можем вычислить работу, произведенную им во время падения.

Глава VI

История династии Вельфов.– Научное путешествие Лейбница.– Полемика с Пелиссоном и Боссюэ.– Опасное приключение.– Пребывание в Риме.– Новая система исчисления.– Теория естественного права.

Вскоре по вступлении на ганноверский престол герцога Эрнста Августа Лейбниц был назначен официальным историографом ганноверского дома. Лейбниц сам навязал себе эту работу, в чем впоследствии имел случай раскаяться.

Лейбниц взялся за труд самым добросовестным образом. Он начал с объезда тех немецких земель, где некогда господствовали Вельфы. Прежде всего Лейбниц отправился в Южную Германию, посетил Мюнхен, Франкфурт-на-Майне, Нюрнберг. Во Франкфурте он познакомился с одним из знаменитейших лингвистов того времени, Иовом Людольфом (этот Людольф впоследствии нередко исправлял слог немецких сочинений Лейбница). Людолъф был первый из европейских ученых, изучивший эфиопский язык. Этот ученый предложил Лейбницу основание немецкого исторического общества (collegium historicum), имевшего целью собирание и издание всякого рода памятников и хроник. План этот чрезвычайно заинтересовал Лейбница, он обещал свое содействие; мало того, под впечатлением этого предложения в уме Лейбница зародился еще более широкий план основания немецкой академии наук.

Из Мюнхена, где Лейбницу удалось найти самые интересные и достоверные документы о генеалогии брауншвейгского дома, он писал герцогине Софии, сопровождая свой рассказ разными анекдотами и происшествиями, и между прочим о том, что его поразил иезуит, произнесший проповедь на тему, взятую из одной до тех пор ему неизвестной народной книжки «Simplicissimus». Письмо это любопытно как доказательство того, как мало интересовался Лейбниц тогдашней беллетристикой: названная им книжка была чуть ли не популярнейшим немецким романом XVII века, а Лейбниц вообразил, что это народная сказка или гаданье царя Соломона.

Кроме вопроса о происхождении брауншвейгского дома, Лейбницу было поручено еще одно дело: он, где возможно, зондировал почву для подготовки церковной унии между протестантским и католическим миром. Ганноверский двор был особенно склонен к этому проекту, в то время бродившему в умах. Тридцатилетняя война показала, какое глубокое унижение должна была испытать Германия благодаря своей политической и религиозной жизни. Идея политического единства росла параллельно с планами церковной унии. В Ганновере этому проекту способствовали семейные обстоятельства: вдова обратившегося в католичество Иоганна Фридриха была ревностная католичка, царствующий герцог Эрнст Август – лютеранин, его жена София – кальвинистка. Герцог и жена его отличались веротерпимостью. Политические обстоятельства примешивались к религиозным. До Нимвегенского мира Эрнст Август был противником Людовика XIV; с этих пор наступает крутой перелом, и тот самый герцог, который покровительствовал Лейбницу как автору «Христианнейшего Марса», теперь искал случая сблизиться с Людовиком XIV. Идея церковной унии все больше привлекала его как одно из лучших средств сблизиться с Францией. Герцогиня София, одна из образованнейших женщин своего времени, значительно влиявшая на мужа, считала Лейбница наиболее подходящим деятелем, способным совершить эту великую церковную реформу. Как большая часть тогдашних высокопоставленных лиц, София получила почти французское воспитание; она прекрасно писала по-французски, впрочем, так же и по-латыни и еще на нескольких языках, и была во многом сходна с тогдашними французскими учеными дамами. Она была не так серьезно образована, как ее старшая сестра Елисавета Богемская (ученица Декарта), но превосходила сестру самостоятельностью ума и здравым смыслом. Француз Шевро так увлекся ею, что назвал герцогиню первым «прекрасным умом» своего времени. Как высоко ценила герцогиня Лейбница, видно из ее писем. В одном письме она пишет философу по поводу его новогоднего приветствия: «Ваши поздравления для меня приятнее поздравлений королей». Герцогиня доверила Лейбницу умственное воспитание своей единственной дочери, также Софии, впоследствии жены бранденбургского курфюрста и первой прусской королевы. О церковной унии герцогиня также переписывалась с Лейбницем. «Христос рожден женщиной, – писала она, – и, быть может, женщине суждено объединить две церкви».