Н. Матвеев - Солнце под землей. Стаханов и стахановцы

На следующий день, 14 ноября, в Большом Кремлевском дворце состоялось Всесоюзное совещание стахановцев. На нем не было специально подготовленных докладов, и продолжалось оно четыре дня. На совещании присутствовали члены правительства, перед которыми выступали кузнецы, ткачихи, шахтеры, паровозные машинисты, сталевары, сверловщики, работники бумажной промышленности, представители сорока девяти профессий. Совещание открыл Серго Орджоникидзе.

- То, что нам дали Стаханов, Дюканов, Бусыгин, Виноградовы и Кривонос, и то, что сотни и тысячи людей последовали их примеру, - это факт, из ряда вон выходящий, факт огромнейшей важности. Надо прямо сказать, то, что было до сих пор освящено всякими «научными нормами», «учеными» людьми и старыми практиками, это наши товарищи стахановцы опрокинули вверх ногами, выбросили ко всем чертям, как устарелое и задерживающее наше движение вперед - так начал он разговор. - И сделал это непартийный большевик, формально он в партии не состоит, но является верным сыном своей страны. Предоставляю ему первое слово.

Стаханов вышел на трибуну, он заметно волновался - блокнот дрожал в его руке. Еще бы, в президиуме сидели руководители государства, а обширный зал вместил несколько сот ударников. Естественно, что он растерялся, хотя готовился к выступлению. Несколько вопросов и реплик из президиума, на которые Стаханов удачно ответил, помогли ему собраться и успокоиться.

- Мой рекорд так и остался бы рекордом, если бы из него не сделали практических выводов для всего участка, для всей шахты. Всем стало ясно - нужно так организовать работу, чтобы на сто процентов использовать отбойный молоток, чтобы в несколько раз повысить производительность забойщика. Надо только строго специализировать труд рабочих. Сейчас у нас и на откатке, и на подготовительных работах, правда, еще не совсем все в порядке, но все же люди подтянулись и начали, как стали теперь говорить, работать по-стахановски. Когда через некоторое время вся шахта перешла на работу по-новому, мы добились успеха на всех участках.

Наша основная задача заключается в том, чтобы высокие показатели, достигнутые отдельными ударниками, стали средними по всем шахтам, по всем бассейнам. Главное, я считаю, - это передать опыт лучших забойщиков всем шахтерам.

- Верно, Алексей, - поддержал его Никита Изотов, Речь Алексея Стаханова прозвучала настолько впечатляюще, что его товарищи были поражены, как быстро беспартийный горняк стал широко, по-государственному мыслить.

После Стаханова выступил Петр Кривонос, а затем Бусыгин.

Во время выступления Мирона Дюканова у него спросили, какие недостатки имеются на участке. Он назвал три наиболее важных: нелады с откаткой, беспорядок в вагонном парке, нехватка электровозов.

- Если бы эти недостатки устранили, то шахта свободно могла бы давать двойную добычу, - подвел итог Дюканов.

Сверловщица Нина Славникова рассказала о своем соревновании с Марусей Макаровой и о том, что в результате она заработала за месяц восемьсот восемьдесят шесть рублей, а Макарова - тысячу триста.

- На что вы истратите такие большие деньги? - спросили Марию из президиума.

- Я куплю туфли молочного цвета за сто восемьдесят рублей, крепдешиновое платье за двести и пальто за семьсот рублей, - обстоятельно ответила девушка.

В зале и в президиуме раздались аплодисменты.

На трибуну поднялся Никита Алексеевич Изотов, как бы извиняясь, сообщил, что он не оратор, а потом стаи говорить, да так интересно и складно, что кто-то в президиуме громко сказал:

- Неплохой оратор.

На совещании стахановцев было объявлено, что наши ткачихи побили нормы выработки американских фабрик, кузнецы, работая на ковке валов, обогнали лучших кузнецов на заводах Форда, а шахтеры во много раз перекрыли производительность забойщиков на рурских шахтах в Германии. Такими результатами можно было гордиться...

Газета «Правда» опубликовала письмо в Центральны! Комитет Коммунистической партии большевиков, написанное от имени двухсот пятидесяти рабочих шахты «Центральная - Ирмино». В нем говорилось, что рабочие считают за честь, что их шахта стала родиной стахановского движения. Они давали слово сделать все, чтобы вся шахи удвоила производительность и стала сплошной стахановской шахтой.

В центральных газетах печатались материалы о Всесоюзном совещании стахановцев. Публиковался стенографический отчет. В газете «Правда» был опубликован очерк известного журналиста Михаила Кольцова, «Алексеи Стаханов». Он писал:

«Суетливая газетная шпана пробует кое-где изображать Стаханова сказочным Бовой-королевичем, этаким лихим пролетарским принцем, который рубает и рубает до бесчувствия, за что и одарили его полцарством, шубой соболиной и неразменным рублем; другие приписывают ему высшую образованность, тонкое знание всех горных наук, суют ему на подпись так называемые высказывания о персидской живописи, пламенные приветствия разным антимозольным конгрессам, умоляют написать ну хоть десять строчек о стахановском методе в философии.

На самом деле это натуральный, если хотите - обыкновенный шахтер Донецкого бассейна, ничем из ряда вон не выходящий ни по физической силе, ни по учености и опыту. В шахту пришел он из деревни, пришел не ставить мировые рекорды, о которых не подозревал, а пришел заработать себе на лошадь. На серого коня в яблоках...»

Кольцов встретился со Стахановым в канун Всесоюзного совещания. Стаханов, окруженный ореолом славы, держался просто. Эта простота Алексея Стаханова и покорила Кольцова. «Если бы Стаханов не сказал мне про коня в яблоках, не писал бы я этого очерка», - так впоследствии говорил он.

«Товарищи Стаханова, передовые шахтеры, большевики, втянули его тем временем в вечернюю школу, научили брать вечером в руки газету... Это непонятным для Стаханова образом отозвалось сразу на работе, - писал Кольцов. - Кажется, простая вещь - рушить уголь, а грамотному рушить легче. Проснулась, вышла наружу сообразительность молодого парня, его сметка, расчет, изобретательность. А главное - проснулась смелость, вера в себя и доверие к окружающим...

К этому прибавилось нечто совершенно новое, о чем Стаханов в прежнее время не стал бы ни минуты думать. В его голове раньше просто не было места для таких мыслей. Теперь же он слышал от товарищей озабоченные разговоры, что добыча в шахте качается вверх-вниз, что план под угрозой, что это плохо. Мысли эти проникли в него вместе с лаской и одобрением окружающих, вместе с повышением заработка, вместе с первыми прочитанными газетами. План шахты, вместившись в стахановскую голову, отодвинул старые заботы и даже обесцветил красивую масть будущего серого в яблоках коня...»