Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания - Леонид Генрихович Зорин
КЛОДИЙ. Книги будут сожжены, а авторов отправят в изгнание. Завтра это может коснуться тебя.
ДИОН. «Завтра»! Что мне думать о «завтра»?!
КЛОДИЙ. Боже, как глупеют величайшие умы, когда рядом оказывается женщина.
ДИОН (смеясь). Как они расцветают, Клодий!
КЛОДИЙ. Ты слышал, что цезарь велел называть себя богом?!
ДИОН. Что мне бог, если я нашел человека!
КЛОДИЙ (озираясь). Тише ты… Парфянский осел!
ДИОН (обнимает его). Я нашел человека! Я нашел человека!
Занавес.
2
Торжественный вечер у Домициана. Небольшими группами стоят гости. Негромкий взволнованный разговор.
– Вы в этом уверены?
– Самые точные сведения.
– Откуда же?
Собеседник молча показывает пальцем на потолок.
– Тогда – другое дело.
– Источник надежный, не сомневайтесь.
– Молчу, молчу. Бедняга Дион…
– Император в ярости.
АФРАНИЙ. Я и сам в ярости.
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. Я это предвидел. Это не могло длиться до бесконечности.
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Дион – неблагодарнейшая скотина, вот что я вам скажу. Будь я на его месте, цезарь не разочаровался бы в людях.
– Он здесь?
– И он, и Мессалина…
– Поделом ему! Не ценил такого отношения!
– Друзья мои, здесь Сервилий!
– Невероятно! Он осмелился?
– Значит, воля цезаря была такова.
– Разумеется, его позвал император.
– В конце концов, он прав, Сервилий – полезный человек.
– Однако он писал Луцию хвалебные песни.
АФРАНИЙ. Да, но ведь это его профессия…
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. В самом деле, каждый делает что может. – Тише… Вот он и сам…
Появляются Сервилий и Фульвия. Их радушно приветствуют.
АФРАНИЙ. Привет, Сервилий, привет, Фульвия. До чего нам всем приятно вас видеть.
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Давненько вас не было. Как здоровье?
СЕРВИЛИЙ. Бедняжка Фульвия что-то хворала…
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. Но ничего серьезного, надеюсь?
СЕРВИЛИЙ. Нет, чисто женское. Уже все в порядке.
АФРАНИЙ. Надо отпраздновать ее выздоровление. Завтра вы обедаете у нас.
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. А послезавтра – у меня!
Входит Лоллия.
ЛОЛЛИЯ. Фульвия, радость моя, вы уже здоровы?
ФУЛЬВИЯ. Лоллия, я стосковалась по вас.
Они бурно целуются. Мужчины окружают Фульвию.
СЕРВИЛИЙ (улучив мгновенье, еле слышно обращается к Лоллии). Не знаю, как Фульвии, а мне вас действительно недоставало.
ЛОЛЛИЯ. Занятно – оказывается, я рада вас видеть.
СЕРВИЛИЙ. Это правда?
ЛОЛЛИЯ. У вас красивая голова – было б жаль, если б вы ее потеряли.
СЕРВИЛИЙ. Представьте, мне тоже. Красивая или нет, я к ней привык. (Еще более понизив голос.) Как поживает мой друг Дион?
ЛОЛЛИЯ. Это все, что вы хотели спросить?
СЕРВИЛИЙ. Есть еще вопрос – когда мы увидимся?
ЛОЛЛИЯ. Приходите позавтракать со мной, если вам удобно.
СЕРВИЛИЙ. Вы – великая женщина, я это знал.
Уходит вместе с Фульвией.
АФРАНИЙ. Что ни говорите, а без Публия Сервилия Рим не Рим.
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Друг мой, вы даже не предполагаете, как вы правы.
АФРАНИЙ (самодовольно). Мой ученый секретарь – умнейший из вольноотпущенников, а послушали б вы, сколько раз на дню он говорит, что я прав.
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН (прикладывая палец к губам). Мессалина!..
Входит Мессалина. У нее, по обыкновению, растерянный, озабоченный вид.
Привет, достойнейшая!
МЕССАЛИНА. Бога ради, вы не видели Диона? Я его потеряла.
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Я всегда говорил, что Диона надо держать в руках.
МЕССАЛИНА. А я всегда говорила, что здесь семейному человеку не место. Слишком много тут потаскух. (Видит Лоллию.) Ах, Лоллия, и вы здесь? Не встречался ли вам мой муж?
ЛОЛЛИЯ. Может быть, и встречался, Мессалина, не помню. У меня уже в глазах рябит от чужих мужей.
Обе уходят в разные стороны.
ПОЛНЫЙ РИМЛЯНИН. Идет Дион, я исчезаю…
ПЛЕШИВЫЙ РИМЛЯНИН. Я с вами, Танузий.
Оба уходят.
АФРАНИЙ. Гуляй, паршивец, недолго тебе разгуливать. (Уходит.)
ГОЛОСА. А он изменился…
– Щек у него совсем не стало…
– Должно быть, он все-таки что-то чувствует…
– Ну вот еще… Он всегда был таким…
Зал заметно опустел. Появившийся Дион подходит к стоящему в дверях Бибулу.
ДИОН. А, приятель, ты здесь?
БИБУЛ. Я – на дежурстве. Меня сменит третья стража.
ДИОН. Ну как служится?
БИБУЛ. Что тебе сказать… Благодаря твоей защите цезарь простил меня за то, что я видел его в тот день. Но похоже, мне в самом деле стоило покинуть Рим.
ДИОН. Ты так думаешь?
БИБУЛ. Да и тебе со мной вместе.
ДИОН. Почему же?
БИБУЛ. Он так смотрит на меня, что я тревожусь о тебе.
ДИОН. Не волнуйся, ничто мне не угрожает. (Живо.) Прошу тебя, стань-ка за дверь, приятель.
Бибул выходит. Дион стремительно бросается к показавшейся Лоллии.
Я вас не вижу какой уж день…
ЛОЛЛИЯ. Это вы?! Вы меня испугали…
ДИОН. Простите… но стоит мне прийти к вам, и я узнаю, что вас нет дома.
ЛОЛЛИЯ. Мой дорогой, у меня много дел, вам-то это известно. Слава богу, мужа у меня нет, и я могу себе это позволить.
ДИОН. Лоллия, не пытайтесь казаться такой несокрушимой. Я знаю вас лучше, чем вы себя сами. Вы – беззащитное существо.
ЛОЛЛИЯ (ошеломлена). Мой друг, вы все-таки ненормальны.
ДИОН. Может быть, поэтому я вижу то, чего не видят другие. За вашей деловитостью кроется усталость, за общительностью – одиночество. Вас окружает мир, мечтающий вас проглотить, ведь красота не вызывает здесь иных желаний. Вы беззащитны, Лоллия, и я призван вас защитить.
ЛОЛЛИЯ (холодно). Подумайте, как защитить себя, смешной человек. Сдается мне, самое время об этом подумать. (Уходит.)
ДИОН. Я ее обидел… но чем? (Задумывается.)
Входит Клодий.
Похоже, она меня не любит.
КЛОДИЙ. Он тебя не любит, это важней.
ДИОН. Кто?
КЛОДИЙ. Домициан.
ДИОН. Неужели и ты считаешь, что любовь господина важнее любви подруги?
КЛОДИЙ. Чудак, твоя жизнь в опасности. Об этом шушукаются все гости.
ДИОН. Вот как?
КЛОДИЙ. Каждая сплетница в городе это знает. Только ты глух и слеп.
ДИОН. Так ты предупредил меня? Спасибо.
КЛОДИЙ. Я не понимаю твоей усмешки.
ДИОН. Ты очень достойный человек, Клодий, ведь у тебя нет желания творить зло. Ты очень честный человек, Клодий, когда тебе не хочется произнести правду – ты молчишь. Ты очень умный человек, Клодий, – ты не станешь биться за безнадежное дело. Ты очень счастливый человек, Клодий, – проживешь сто лет и умрешь с гордо поднятой головой. Спасибо тебе – и
