Восемнадцать лет. Записки арестанта сталинских тюрем и лагерей - Дмитрий Евгеньевич Сагайдак
ОТВЕТ: Две в Берлине, одна в Эссене и ещё одна в вагоне поезда на остановке в Лейпциге, при моём возвращении из Австрии.
ВОПРОС: Знали ли об этих встречах Пятаков и Тевосян?
ОТВЕТ: Да, знали, я об этом им докладывал.
ВОПРОС: Какое же конкретное задание Вы получили от Седова?
ОТВЕТ: Продолжить троцкистскую работу и создать на заводе «Серп и Молот» группу по выводу из строя импортного оборудования…
Дальше читать не смог. Глаза залили слёзы. Хотелось кричать, чтобы услышал весь мир, небо, преисподняя, о том, на что способен человек, потерявший честь, совесть, доброту. Хотелось обрушить на следователя все известные мне ругательства, броситься на него, схватить за горло и сжать до боли в руках, сжимать час, другой, вечность…
— Этих протоколов подписывать не буду. Всё от первого до последнего слова — ложь, подлая и неумная выдумка. Вы не гражданин, вы не чекист, вы не человек!!!
Больше говорить не мог, спазмы перехватили горло, во рту горькая сухость. Шепчу: нет, нет, нет!!!
— Подпишешь! Не ты первый, не ты последний! И не бушуй, а то вынудишь меня принимать особые меры!
Да, мелькнуло у меня в голове, ты будешь меня бить. Теперь я уже уверен бесповоротно. Ну, что ж, бей, бей, как умеешь! Всё равно буду молчать, откушу язык, но подписывать не стану, не подпишу ни одного слова, хоть режь!
Дикие инстинкты, прикрытые; до сих пор слащавой улыбкой, выглаженными галифе и кителем, до блеска начищенными сапогами, прорвались наружу. Одни лишь глаза выдавали сущность этого пустого и гадкого человека. В них не удавалось спрятать ни наглости, ни цинизма. Да ещё руки, вертевшие перед моим лицом зажатый в них наган, недвусмысленно подтверждали истинные намерения, написанные на его лице.
Махал, как будто для острастки, и «нечаянно» ткнул рукояткой (а может быть, и дулом) в зубы. Хоть и ожидал я, что будет бить, как будто и подготовил себя к этому, но всё же удар оказался неожиданным. На два зуба у меня во рту стало меньше.
В ожидании следующих ударов я прикрыл лицо ладонями, кровь текла по подбородку и рукам, капала на паркетный пол. Тут же на полу валялись и выбитые зубы. Даже не заметил, когда выплюнул, да и выплёвывал ли?
— Выпей воды! Таки довёл! А я ведь бить не хотел, да вот разнервничался с тобой и задел случайно!
Подошёл к столу, вытащил носовой платок, тщательно вытер пистолет и спрятал его в несгораемом шкафу. Долго после этого рылся в ящике стола и, наконец, нашёл то, что искал. Повертел в руках листок бумаги, прочёл его и, протянув его ко мне, сказал:
— Подойди, возьми и прочитай, если хочешь! Давно собирался, да всё забывал сказать тебе, что жена-то отказывается от тебя и написала нам заявление, в котором сообщает нам даже то, чего и мы не знали о тебе. Вот это, действительно, коммунистка, не чета тебе!
Читаю заявление, адресованное на имя Наркома НКВД Ежова. Подпись жены под заявлением не вызвала сомнений, — действительно, это её рука. Текст заявления напечатан на пишущей машинке. Во многом и почти дословно повторяет существо протокола, предъявленного мне для подписи полчаса тому назад моим следователем. По тону и казённо-чиновничьему слогу, чувствуется истинный автор этого «литературного опуса». Написан он ни кем иным, как самим Розенцевым. Его мысли, его обороты речи, даже те же орфографические ошибки.
Инсинуация задумана с большими видами на удачу. Эти надежды и уверенность в «чистой работе» толкнули следователя к фальсификации, выражаясь по-русски, к подделке документа и подписи под ним. Но ожидаемого результата и это ему не принесло.
Кстати, с ознакомлением со своим «делом» по окончании следствия, когда папка с тиснёной надписью «хранить вечно» находилась в моих руках и я мог листать её содержимое, читать и даже, насколько мне известно, не соглашаться с формулировками следователя на отдельных листах допроса, хотя и подписанных мною ранее, заявления жены в деле НЕ ОКАЗАЛОСЬ!
Это подтверждает тот факт, что оно было ФАЛЬШИВКОЙ, задуманной следователем с целью психологического воздействия на меня.
— Такого заявления жена написать не могла, гражданин следователь, даже в том случае, если бы её принуждали к этому!
— А вот всё же написала, изобличила тебя, помогла нам! Впрочем, об этом мы ещё не раз будем с тобой говорить и ты на себе почувствуешь силу этого документа. А сейчас иди. Ещё раз предупреждаю тебя, по-хорошему предупреждаю, поскорее начинай помогать нам. Тебе будет легче, да и нам облегчишь следствие! Ведь ты же в прошлом — наш человек. Мы же знаем, что ты уже в четырнадцать лет пошёл работать, нам известно, что ты участвовал в забастовке против немцев в 1918-м году, что в 1919-м ты со своими товарищами разоружал белых офицеров, пробиравшихся на Дон, ты дрался с бандитами. И об эвакуации от Врангеля знаем. Знаем, что Врангель пришёл в Пологи на пустое место, так как всё оборудование, вплоть до железнодорожных стрелок, переводов и крестовин, вы демонтировали и вывезли в Донбасс. Мы всё знаем, больше, чем ты думаешь! Пойми, что ты — пешка, ты — слепое орудие в руках врагов народа. Тебя испортили троцкисты. «С кем поведёшься, как говорят, от того и наберёшься». Стряхни с себя эту грязь, помоги нам и поверь, что сразу станет легче на душе. Пойми, что наша задача — не карать, а исправлять. Чем скорее начнёшь исправляться, тем легче будет наказание. Я уже тебе говорил, что помогу сократить срок до минимума! (Тут он остался верен себе — не суд, а он установит мою виновность и он же определит меру наказания.) А протоколы будем писать вместе. Видишь, я рву эти, что тебя так взволновали!
Природа богата на выдумки и просто чудеса. Она создала множество животных, которых щедро одарила способностями менять свой цвет, часто даже форму, в зависимости от окружающих условий, менять температуру тела, прекращать на какой-то отрезок времени есть, шевелиться, дышать. И всё это во имя сохранения того или иного вида в разумных целях поддержания соответствующего равновесия в самой природе. Однако она не сочла нужным наделить человека качествами хамелеона и мимикрии. Она дала ему на все случаи жизни более совершенное — разум. И не её уж вина, что какая-то часть людей не всегда довольствуется этим высочайшим даром, не использует его по прямому назначению. Для укрепления своего благополучия, власти, тщеславия, для прикрытия своей умственной неполноценности, зверских инстинктов, эта незначительная группа людей прибегает к
