Опыт биографии. Невиновные - Феликс Григорьевич Светов
Посетители кафе мне не нравились. Они пугали: была в них какая-то лихость и агрессивность. Казалось, они могут в любой момент достать автомат и выстрелить в воздух. Или в упор. Я почувствовала себя неуютно. Мне стоило огромного труда скрывать от Жерара ощущение дискомфорта и опасности, которое не давало мне покоя, хотя я старалась поддерживать беседу: Жерар и Сергей обсуждали кавказскую кухню, красоту русских женщин. Мне же хотелось поскорей вернуться в Москву. К мужу и детям. «Черт с ним, с этим Кадыровым, и с дневником Фатимы Мухадиевой, не передам его, так и не передам, значит, не судьба». Мои пораженческие размышления прервал телефонный звонок. Звонил пресс-секретарь Кадырова. Он подтвердил, что в три часа дня мы должны быть в резиденции чеченского премьер-министра в Гудермесе.
Глава седьмая
Хозяин Чечни
Гудермес удивил своей декоративностью. В отличие от Грозного там не было видно разрушенных домов. Центральная площадь с фонарями напоминала Старый Арбат. Перед резиденцией премьер-министра в спортивном клубе «Терек» у шлагбаума нас остановили два бородача с автоматами. Когда Руслан сказал, что это французское телевидение, нас сразу пропустили.
Пресс-секретарь предупредил, что придется немного подождать, пока премьер освободится. В приемной, обставленной дорогой кожаной мебелью, перед большим телевизором сидели несколько молодых людей в черном. Я их сразу узнала. Это были те самые бойцы в одежде от Dolce & Gabbana из близкого окружения Кадырова, которых мы видели на скачках. Они оживленно говорили по-чеченски, делая вид, что с интересом смотрят передачу «Федеральный судья» со знаменитым судьей Пашиным. Оператор Сергей, который сидел рядом с ними, потом рассказывал, что, отвлекаясь от экрана, они то и дело демонстрировали друг другу фотографии, снятые на мобильник. Сергей разглядел двух бородачей, обвешанных оружием, которые склонились над чьим-то трупом. В это время из приемной чеченского премьера вышел юноша в форме воспитанника суворовского училища.
«Это тот самый парнишка, которого усыновила мама Рамзана Ахматовича. Сейчас вас позовут», — прошептал пресс-секретарь. И действительно, буквально через минуту у него зазвонил мобильник. Он коротко ответил что-то по-чеченски и, обращаясь к Жерару, объявил: «Премьер вас ждет».
Рамзан Кадыров тоже смотрел телевизор. Это занятие настолько его поглотило, что он, казалось, не обратил на нас внимания. В отличие от бойцов, которые смотрели Первый канал российского телевидения, чеченский премьер внимательно слушал пресс-конференцию своего вице-премьера Хусейна Джабраилова, которую транслировало чеченское телевидение. Джабраилов что-то говорил о возможностях развития сотовых компаний в республике, о возрождении Чечни, а Кадыров, довольно улыбаясь, комментировал: «Хусейн — хороший футболист, правильно говорит». Сергей установил камеру, свет. Пресс-конференция закончилась, и Кадыров, не выключая телевизор, дал понять, что готов отвечать на вопросы.
Очень скоро стало ясно, что, какие бы вопросы ему ни задавали, премьер все равно будет говорить то, что хочет он. «Чечня — самый мирный регион на всей планете. В этом году мы проводили праздничные мероприятия. Фестивали. Матчи. У нас мир, стабильность, процветание», — эти банальности звучали как песня на заезженной пластинке.
Я переводила вопросы и ответы, одновременно стараясь разглядеть комнату, в которой мы оказались. На столе стояла большая ваза с фруктами. Очень хотелось винограда, но я не решилась взять. Кадыров сам фрукты не ел и нам не предлагал. На стене висело несколько портретов. Отец — Ахмат Кадыров, президент Владимир Путин. Двоюродный брат Кадырова-младшего, погибший в бою. Премьер говорил о нем как о любимом друге. Разглядывая портреты, я с удивлением заметила фотографию Владислава Суркова, которая занимала среди остальных портретов вполне заметное место.
Задав первые ритуальные вопросы о строительстве новой Чечни и отношениях с Россией, Жерар перешел к более острым темам.
Вопрос о похищениях и о видеороликах, на которых видно, как чеченский премьер лично задерживает каких-то людей, вызвал у Кадырова взрывную реакцию:
— У нас маленькая республика. У нас очень много военных и много милиционеров. Вот, например, случилась авария или произошла драка. Кто-то снимет это на свой мобильник, а потом говорит, что «кадыровцы» избивают федералов. Мы, например, поехали посмотреть объект, который восстанавливается у нас в микрорайоне. Там два пьяных милиционера стреляют в воздух и хотят пройти. ОМОН их забирает, я подъехал и смотрю, что там творится. А потом говорят, что Кадыров людей избивает и забирает. Вот Политковская, почему-то ей очень надо было про меня писать. Я ее всегда подозревал и подозреваю, что Березовский платил ей деньги, чтобы она не против Кадырова писала, а чтобы против руководства России, потому что я провожу ихнюю политику в республике…
Я поняла, что Кадырова понесло и остановить его или перевести разговор на другую тему будет невозможно. Так и получилось.
Он принялся рассказывать историю, которую могли понять только русские журналисты, да и то лишь те из них, кто читал статьи Политковской. Речь шла о Гарсиеве, водителе брата Малика Сайдуллаева, бизнесмена и соперника Кадырова-старшего на президентских выборах. Анна написала тогда большую статью о том, как, желая навредить Сайдуллаеву, «кадыровцы» похитили Гарсиева, держали его в одной из так называемых «тайных» тюрем, избивали и пытали. Все это журналистка знала со слов Гарсиева. И вот буквально через месяц после убийства Политковской Кадыров подробно рассказывает корреспонденту французского телевидения о своей встрече с журналисткой. Он, оказывается специально пригласил к себе Гарсиева, и тот в присутствии Политковской отрицал все то, что он раньше ей рассказывал. Выходило, что все было совсем не так, как написала Анна. Будучи пьяным, Гарсиев попал в аварию, и милиционеры его куда-то ненадолго посадили. Не было никакой «тайной» тюрьмы, никто его не бил и не пытал. Тогда, в доме Кадырова, Гарсиев якобы попросил Политковскую, чтобы она написала заявление в Генпрокуратуру и признала, что ошиблась.
— Я доказал ей, что был прав, — продолжал Кадыров. — Я думал, что она человек. Но в ней ничего не было человеческого. Она просто как робот или как заводная, только и искала, как бы сделать из меня врага и преступника. Она мечтала, чтобы я где-то в чем-то провинился. Что говорить о Политковской? Она больная женщина была. После ее смерти она вот здесь у меня. — Кадыров жестом показал на горло. — Все говорят и пишут, что Кадыров чуть ли не убил ее. Если бы такое было возможно в природе, когда она против отца писала, тогда мы могли бы это сделать. Сейчас, когда про меня плохо пишут Политковская, Латынина, Речкалов, для меня это хорошо. Значит, я веду правильную политику, политику России. Если бы они хвалили меня,
