Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

— Так-с.

Сундук был открыт.

В нем, действительно, оказался сложенный скелет великолепной работы.

— Впускайте всех! — загремел Путилин. — А с вами я покончил, любезный..

Окончился осмотр. Поезд ушел… Еврей хранил на своем лице торжествующую улыбку.

— Скажите, пожалуйста, хотя вы и генерал, но на каком основании вы позволяете задерживать меня?

— Что это такое? — гневно показал Путилин на ске­лета, не на моего, а на того, который, скрючившись, лежал в сундуке.

— Скелет, ваше превосходительство, — вызывающе ответил еврей.

— Браво, голубчик! Вы остроумны. А вот вы ответьте мне, что находится в этом скелете?

— Ничего! Я привез его из-за границы..

— Из Лейпцига? — перебил Путилин.

Еврей смертельно побледнел.

Путилин вытащил из сундука еврея скелет. Подобно моему скелету, скелет еврея был сложен в три части.

— Ну-с, с чего же прикажете, любезнейший, начать осмотр вашего скелета?..

В руке Путилина оказались нож и маленький молоток.

— Начнем с головы, с черепа, любезный контрабандист. Раз! Два! Три!..

— Какое вы имеете право ломать мою вещь? Я везу сыну моему скелет из-за границы! — бешено-злобно прокричал еврей.

Череп разлетелся в куски.

Оттуда посыпались камни, мелкие драгоценности высокой ценности.

— А это... вы тоже везете вашему сыну? — усмехаясь, спросил Путилин.

Еврея пошатнуло.

Никогда не забуду выражения его глаз! Это был взгляд затравленного зверя.

— Сознаетесь?..

— Да, — глухо пробормотал он. — Я знал, что есть такой знаменитый Путилин, который...

— Который многим нашим честным сородичам оказал помощь, но который не любит плутов, добавьте.

Еврей был арестован, а через день и его товарищ по печальной профессии — поляк.

Оба они отделались пустяками, сравнительно, но слава раскрытия этого запутанно темного дела вплела лишний лавр в венок моего гениального друга.

— Как ты разгадал эту чертовщину? — спрашивал я его после.

— Когда мне попала в руки записка, я принялся ее штудировать и так, и эдак. Что могли означать эти слова: «чер.», «таз.», «1 рук.». « А вот что. Держи перед собой записку и следи: «чер.» = череп: «38 бр.» = 38 бриллиантов; «400 к.» = 400 каратов; «Таз.» = тазовая кость: «13 руб. 8 сап.» = 13 рубинов 8 сапфиров; «1 рук.» = 1 рука; «10 см.» = 10 смарагдов; «9 позв. — 9 из. каб.» = 9 позвонков — 9 изумрудов кабашонов; «бер. пусто» = берцовая кость пуста. «Зак. нов. бол. чер. Лейп.» = заказать новый большой череп в Лейпциге.

— Ну, а как же мой скелет очутился у тебя? Я прямо поражен.

— Украл у тебя, доктор. Мне надо было узнать, какой из евреев в таможне вздрогнет при виде скелета.

— Как же тебе удалось украсть его?

— Очень просто. Когда ты уехал, я подошел к двери и открыл ее французским ключом. Твой Никифор преблагополучно находился в своей комнате. Я сложил скелет в три части, запрятал его под шинель и увез.

КЛУБ ЧЕРВОННЫХ ВАЛЕТОВ

— Как вы понимаете сами, дорогой господин Добрый, — сказал мне доктор Z, — я коснусь в рассказе о клубе червонных валетов — этом знаменитом процессе — только таких выдающихся эпизодов, в которых принимал участие мой славный друг — Иван Дмитриевич Путилин.

К числу таких эпизодов относится его по истине героическая борьба с графом П., одним из главнейших «валетов». Его во что бы то ни стало надо было изло­вить, поймать. Но, Боже мой, чего это стоило великому Путилину!

Достаточно вам сказал, в чем вы, впрочем, сейчас убедитесь сами, что «почтеннейший граф» П. по своей поразительной смелости, дерзости, отваге, гениальности трюков ни на йоту не уступает таким «артистам», как Домбровский, Шпейер и сам блестящий экс-корнет Савин. Были моменты, когда он даже побивал их рекорды. Тогда Путилин восторженно восклицал: «Помилуй Бог, какой молодец! Вот с таким противником приятно и лестно бороться!»

Около двух часов дня к одному из подъездов огромного казенного здания Главного штаба подъехала коляска, запряженная парой чистокровных рысаков.

Сторож в ливреи бросился к коляске.

¾ Пожалуйте, ваше сиятельство! — браво гаркнул он, помогая выйти из нее высокому блестящему джентльмену.

Тот, опираясь на ливрейского сторожа, выскочил из коляски.

¾ Дорогой Михаил Григорьевич! Прошу! — приятным грудным баритоном бросил своему спутнику его сиятельство.

Невысокого роста симпатичный толстяк, одетый богато, весь в перстнях, торопливо вышел из экипажа.

Стояла поразительная жара душного июльского дня.

Толстяк отирал пот с лица.

¾ Жарко? — задал ему вопрос его сиятельство.

¾ Уф, граф! Моченьки нет!

Граф вдруг набросился на ливрейного лакея:

¾ Ты что это сегодня в старой ливреи? А?

Тот извиняюще улыбнулся.

¾ Простите, ваше сиятельство, лето теперь. Не думал, что вы пожалуете.

¾ Смотри, братец, я не люблю непорядка!

И повернулся к Михаилу Григорьевичу.

¾ Вы, конечно, не настаиваете сейчас на подробном осмотре всего дома, милый Михаил Григорьевич?

¾ О, разумеется, граф! Мне просто пока хотелось по­смотреть, что из себя представляет этот дом. Чудесное здание!

¾ Н-да, недурное, — пренебрежительно бросил граф. — Ну, Лаврентий, покажи господину эту вот часть дома.

¾ С превеликим удовольствием, ваше сиятельство.

Приехавшие вошли в подъезд. Лаврентий пошел впереди.

Михаил Григорьевич громко выражал стой восторг.

¾ Чудесно! Превосходно!

¾ Н-да, ничего... Потом, завтра, я вам покажу весь дом. То — еще грандиознеe.

Минут с двадцать продолжался осмотр.

¾ Боже, я за­дыхаюсь от этой невыносимой духоты! — каким-то барски изнеженным капризным тоном вырвалось у графа.

Михаил Григорьевич живо ответил:

¾ А верно изволите говорить, граф. Ну его, к Богу, этот осмотр! Теперь для меня все ясно и видно! Поедемте к нотариусу, а оттуда куда-нибудь на острова. Я, хе-хе-хе, грешный провинциал, каюсь, любитель освежиться, встряхнуться!

С низкими поклонами проводил Лаврентий важных господ до коляски.

Толстяк вынул крупный кредитный билет и протянул его ливрейному лакею.

¾ На, любезный, держи. Скоро узнаешь меня покороче.

¾ Покорнейше благодарю вас, вашество! — радостно воскликнул тот.

¾ Мы завтра приедем, Лаврентий. Ты приготовь для осмотра другие части дома.

¾ Слушаюсь, ваше сиятельство! — Лихо и подобострастно подсадил он важных господ в коляску.