Кровь событий. Письма к жене. 1932–1954 - Александр Ильич Клибанов

между смертью и жизнью. Подавляющее большинство народа высказалось за новую власть и ее лозунги. Как велико было это большинство, мы не знаем. Было ли оно «квалифицированным большинством», повторяем обиходное выражение из нынешней парламентской практики? Нет у нас и достоверных данных, характеризующих мотивы «народного голосования». Это мог быть однозначный выбор в пользу советской власти. Именно такой выбор сделали многие. В противоборстве между «красными» и «белыми» действовал и другой мотив – предстояло выбрать не только между «добром» и «злом», но из двух зол выбрать меньшее. Неизменный спутник войны – эксцессы, жертвами которых является мирное население. Могут быть и бывают эксцессы, так сказать, «сами по себе», могут прикрываться идеями – «красными», в других случаях «белыми». Страдает население – эксцессы во время войны самые непредсказуемые, самые беспощадные, самые губительные, кровавые. Белая гвардия, по словам уже цитированного мной Лампе, – «немедленно по соприкосновении с населением… вынуждена была брать у него подводы, лошадей, запасы и, наконец, и самих людей!» Эксцессы сопровождали путь Красной армии. И с одной и с другой стороны эксцессы были частым явлением, и спрашивать, кто больше злодействовал и кто жесточе, бессмысленно. Исследовать это не моя задача и я удовольствуюсь имеющейся у меня под рукой книгой А. Буйского «Красная армия на внутреннем фронте», опубликованной в 1929 году. По данным Буйского, только лишь за 1918 год произошло 215 крестьянских восстаний, подавленных Красной армией [вот вам и голосование «за»]. Луначарский в одной из статей, опубликованных в 1919 году, назвал несколько уездов Костромской губернии «постоянной Вандеей». Это были кризисные явления в отношениях между новой властью и крестьянством. Начавшееся в августе 1920 года и подавленное вооруженными силами в августе 1921 года восстание в Тамбовской губернии (до 50 000 вооруженных повстанцев), а также Кронштадтское восстание, начавшееся в первых числах марта 1921 года и подавленное вооруженными силами 17–18 марта того же года (численность кронштадтских повстанцев составляла около 20 000 человек), знаменовали уже не кризисные явления, а кризис народного доверия к новой власти и ее политике. И не потому, что восстания эти были массовыми, не потому, что вписывались в картину нарастающих крестьянских волнений в стране – их, по данным Буйского, за первые годы советской власти насчитывалось более 400, а потому, что Тамбовское восстание, как и Кронштадтское, выдвинули большевизму политическую альтернативу. Речь не шла о возвращении к прошлому, реставрации монархии, господства капиталистов и помещиков. (Многие и в белом движении сознавали, что обратный путь от красного знамени к двуглавому орлу заказан: по словам фон Лампе, распространение «среди населения нелепых теорий о готовности белых насадить старый режим» (чего, конечно, не было), и о «возвращении земли помещикам» (что прорывалось только в чаяниях и вожделениях отдельных лиц, дорвавшихся до своих владений и не понявших, что между прошлым и настоящим прошла революция) – эти слова во многом справедливы.)

22 декабря 1920 года Ленин выступал с докладом на VIII Всероссийском съезде советов. Только что победоносно завершилась Гражданская война: «Таким образом, – говорил Ленин, – война, навязанная нам белогвардейцами и империалистами, оказалась ликвидированной». После ликвидации военного фронта во весь рост вставала задача хозяйственного восстановления, особенно восстановления крестьянского хозяйства. Ленин выражал уверенность, что крестьянин эту задачу поймет: «Он пережил все эти шесть лет, мучительных и тяжелых, недаром. Он не похож на довоенного мужика. Он тяжело страдал, он много размышлял и много перенес, таких политических и экономических тягот, которые заставили его забыть многое старое. Мне думается, что он сам уже понимает, что по-старому жить нельзя, что надо жить по-иному…» Но на каких путях восстанавливать крестьянское хозяйство, подымать его продуктивность? Ленин на это отвечал: «В стране мелкого крестьянства наша главная и основная задача – суметь перейти к государственному принуждению, чтобы крестьянское хозяйство поднять, начиная с мер самых необходимых, неотложных, вполне доступных крестьянину, вполне ему понятных… На это надо двинуть все силы и позаботиться о том, чтобы аппарат принуждения, оживленный, укрепленный, был базирован и развернут для нового размаха убеждения, и тогда мы эту военную кампанию окончим победой. Сейчас начинается военная кампания против остатков косности, темноты и недоверия среди крестьянских масс». Кронштадтское восстание еще было впереди. Но Тамбовское восстание уже пылало и ко времени доклада Ленина охватило четыре уезда губернии и образовало пехотное и кавалерийские части, насчитывавшие до семи тысяч повстанцев. Уже было введено в Тамбовской губернии и осадное положение, а в сентябре отдан был приказ Орловскому военному округу подавить восстание. В конце декабря 1920 года, когда выступал Ленин, Тамбовское восстание развивалось по нарастающей, чего Ленин не мог не знать. В некоторых уездах губернии созданы были «союзы трудового крестьянства», а в целом восстание шло под лозунгами социалистов-революционеров, возглавлялось оно А. С. Антоновым – видным деятелем эсеровской партии, деятельно проявившим себя в качестве эсера уже в 1905–1907 годах. Решать как общехозяйственную задачу восстановление крестьянского хозяйства методами принуждения, какой бы разъяснительной работой они ни сопровождались, было по меньшей мере опрометчивым. Политическая интуиция изменяла Ленину. Отдав должное тяжелым страданиям крестьянства в ходе революции и Гражданской войны, перенесенным им политическим и экономическим тяготам, Ленин не подумал о том, что все пережитое крестьянством может направлять его мысль не на то, чтобы жить «по-старому», но и не к тому «новому», что могла предложить ему новая система государственного «принуждения». Полтора года спустя, выступая 27 марта 1922 года, уже после введения нэпа, Ленин говорил открытым текстом: «Отсрочки коммунистам были даны всякие, в кредит было дано столько, сколько ни одному другому правительству не давалось. Конечно, коммунисты помогли избавиться от капиталистов, от помещиков, крестьянство это ценит, и оно в кредит отсрочки давало, но все до известного срока». Угрозу потери народного доверия, а это означало угрозу судьбам революции, Ленин осознал во всей глубине после урока Кронштадтского восстания. Как и Тамбовское восстание, недооцененное Лениным в свое время, Кронштадтское восстание намечало некий «третий путь». Выступая 15 марта 1921 года (последние дни Кронштадтского восстания) на X съезде партии с докладом о замене разверстки натуральным налогом, Ленин утверждал, что «Кронштадтский опыт» показал: «там не хотят белогвардейцев, не хотят нашей власти, – а другой власти нет…» Да, другой власти не было, но фактом являлась массово поддержанная – крестьянами, матросами, в ряде случаев рабочими – альтернатива «третьего пути»: «Советы без коммунистов», свободная деятельность левых социалистических партий. В Тамбовском и Кронштадтском восстаниях деятельное участие в качестве организаторов и идеологов приняли эсеры, меньшевики, анархисты. Ленин в том же докладе: «Когда Мартов в своем берлинском журнале заявляет, будто