Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Беседуя с Дэнни, я узнал многое из того, что никогда не попадало на записи, сделанные офицерами ДПЛА. Например, ДеКарло вспомнил, что в начале августа 1969 года Цыганка купила десять или двенадцать складных ножей, розданных затем различным участникам “Семьи”, жившим на ранчо Спана. Ножи, по словам ДеКарло, имели длину лезвия приблизительно в 6 дюймов; 1 дюйм в ширину; 1/9 дюйма в толщину — эти цифры почти совпадали с названными Касабьян и Ногучи. Просматривая хранившиеся у шерифа отчеты о рейде 16 августа, я обнаружил упоминание о большом количестве конфискованного оружия (включая автомат, спрятанный в футляр от скрипки) — но ни единого слова о складных ножах.

Логика подсказывает, — как позднее я заявлю присяжным, — что после убийств “Семья” избавилась от остальных ножей.

Я собирался вызвать сержанта Глизона из ОШЛА, чтобы тот засвидетельствовал отсутствие ножей на ранчо в период рейда.

Вначале, однако, мне хотелось, чтобы Дэнни дал показания об их покупке. Он дал такие показания, но без особой радости. Когда я спросил у него, кто покупал складные ножи, он ответил: “Я не уверен. Кажется, Цыганка, но я не могу сказать наверняка”.

Когда речь зашла о веревке Тейт — Себринга, ДеКарло показал, что она “похожа” на веревку, купленную Мэнсоном в магазине “Джек Фрост”. Я настаивал: “Отличается ли в чем-либо эта веревка от той, что покупал Чарли?”

О.: “Нет”.

ДеКарло говорил мне, что Чарли предпочитает пистолетам ножи и сабли, поскольку “в пустыне звуки выстрелов разносятся слишком далеко”. Я спросил, не было ли у Мэнсона каких-то особенных предпочтений среди огнестрельного оружия, имевшегося на ранчо Спана? Ну да, ответил ДеКарло, револьвер “бантлайн”, “хай-стандард” 22-го калибра. Показав ему револьвер, я спросил: “Вам когда-нибудь приходилось видеть это оружие?”

О.: “Я видел один, совсем как этот”.

В.: “Есть ли между ними какие-нибудь различия?”

О.: “У этого сломана гарда курка”.

А еще?

О.: “Вообще-то я не уверен”.

В.: “Почему вы не уверены?”

О.: “Не знаю. Я же не помню серийного номера. Я не уверен, что это именно тот револьвер”.

ДеКарло самолично чистил, смазывал и пристреливал этот револьвер. У Дэнни имелся обширный опыт обращения со стрелковым оружием. Сама модель револьвера необычна. И Дэнни ведь рисовал ее для ДПЛА, не подозревая еще, что такой же револьвер был использован при убийствах на Сиэло-драйв (я уже демонстрировал рисунок в целях опознания, преодолев заявленный Канареком протест, что бумажка, дескать, “основана на слухах”). Если кто-то вообще был способен утвердительно опознать револьвер, то это именно Дэнни ДеКарло. Полагаю, он не сделал этого из-за страха.

Хоть и чуточку менее уверенный, чем во время наших бесед, в качестве свидетеля ДеКарло был неоценим: через него мне все-таки удалось протащить в зал суда огромное количество необходимых показаний. Заседание вновь было прервано на трое суток, но в общей сложности прямой допрос ДеКарло занял менее полутора дней. Я закончил его 17 сентября.

В то утро Мэнсон передал мне через Фитцджеральда и Шиня весть о том, что он хочет повидать меня в отведенном ему помещении во время часового перерыва. Канарек не присутствовал, хотя двое других адвокатов там все же были.

Я спросил Мэнсона, о чем он намерен рассказать.

“Я просто хотел, чтобы вы знали: я не имею никакого отношения к попытке убийства Барбары Хойт”, — сказал Мэнсон.

“Я не знаю наверняка, приказывал ли ты убить ее или они додумались до этого сами, — ответил я, — но ты сам понимаешь, как и я понимаю, что в любом случае они сделали это, надеясь доставить тебе удовольствие”.

Мэнсону хотелось потрепаться, но я оборвал его на полуслове: “Я не в настроении разговаривать с тобой, Чарли. Может быть, если ты наберешься мужества дать показания, мы поговорим тогда”.

Я поинтересовался у Макганна, как продвигается следствие по “делу гамбургера из Гонолулу”, как окрестили попытку убийства Хойт газетчики. Макганн признался, что ему с Калкинсом так и не удалось сыскать абсолютно никаких улик.

Тогда я поручил Филу Сартучи из “команды Лабианка” взять расследование на себя. Пол вовремя представил подробный отчет со сведениями по авиабилетам, кредитным карточкам, междугородным звонкам и так далее. Так или иначе, дело было представлено большому жюри лишь в декабре. Все это время Уич, Пищалка, Клем, Цыганка и Райс оставались на свободе. Я часто замечал их в компании других членов “Семьи”, на углу Темпл и Бродвея.

На перекрестном допросе Фитцджеральд спросил у ДеКарло: “Правда ли, что мистер Мэнсон давал вам понять: на самом деле ему нравятся чернокожие?”

Дэнни ответил: “Ага. Было разок, говорил он такое”.

На повторном допросе я расспросил ДеКарло об этом конкретном разговоре. Чарли сказал ему, что любит черных, ответил

Дэнни, “потому что у них хватает духу сражаться с полицейскими".

Шинь поставил присяжных в известность, что ДеКарло знает (и более чем просто любопытствует по этому поводу) о назначенной награде в 25 тысяч долларов, предположив тем самым, что у мотоциклиста имеется свой резон сфабриковать показания. Канарек также потратил немало времени, проясняя это обстоятельство. Далее, он в подробностях расспросил Дэнни о его пристрастии к пистолетам. Ранее ДеКарло показал, что любит огнестрельное оружие; сможет ли он описать эту свою любовь? — вопросил Канарек.

Ответ ДеКарло заставил стены ходить ходуном: “Ну, я люблю “пушки” больше, чем собственную старушенцию”.

Нетрудно было догадаться, куда клонит Канарек: он пытался дать понять присяжным, что именно ДеКарло, а вовсе не Мэнсон, нес ответственность за все вооружение, имевшееся на ранчо Спана.

Канарек сменил тему. Правдиво ли утверждение, спросил он у ДеКарло, что “все время, проведенное на ранчо, вы были навеселе?”

О.: “Это уж точно”.

В.: “Бывали ли вы навеселе до такой степени, что во многих случаях вас приходилось относить в кровать?”

О.: “Я редко попадал туда на своих двоих”.

Канарек упирал на пьянство ДеКарло, равно как и на его расплывчатые оценки времени суток и дат. Как он мог запомнить один субботний вечер, а не, скажем, какой-нибудь другой?

“Ну, в тот самый вечер, — отвечал ДеКарло, — на меня здорово разозлилась Цыганка: я не стал снимать ботинки, когда занимался с нею любовью”.

В.: “Единственная вещь, которая надолго застряла в вашем сознании, единственное, что вы вообще хорошо помните, — это то, что вы часто занимались сексом, не так ли?"

О.: “Ну, кое-чего я и про секс не помню”.