Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
Со временем дебаты, касающиеся АНК и компартии, становились все более ожесточенными. Некоторые из нас предложили следующий способ решения этой проблемы: задать данный вопрос руководству АНК, находившемуся в изгнании в Лусаке. Мы подготовили соответствующий секретный документ на двадцати двух страницах с моим сопроводительным письмом и отправили его в Лусаку. Это был достаточно рискованный шаг – тайно подготовить и тайно передать такой документ в другую страну. В конце концов, лидеры АНК в Лусаке подтвердили, что Африканский национальный конгресс и Коммунистическая партия – это разные структуры, и споры на эту тему в конце концов утихли.
Еще одна острая политическая дискуссия между нами касалась вопроса о том, должно ли руководство АНК состоять исключительно из представителей трудовых слоев населения. Некоторые утверждали, что поскольку АНК является массовой организацией, состоящей в основном из обыкновенных трудящихся, то и его руководство должно состоять из них же. Я считал требование, чтобы лидеры АНК происходили из трудящихся, таким же недемократичным, как заявление о том, что они должны быть буржуазными интеллектуалами. Если бы мы ориентировались на такой принцип, то нам следовало бы большинство его лидеров, таких как вождь Альберт Лутули, Мозес Котане, Юсуф Даду, исключить из рядов нашей организации. Революционеры формируются во всех социальных классах.
Не все наши дебаты носили политический характер. Одним из вопросов, который вызвал много споров, была целесообразность обрезания. Некоторые из нас утверждали, что обрезание, практикуемое народом коса и другими племенами, являлось не только ненужным увечьем, но и возвращением к традициям трайбализма, которые Африканский национальный конгресс стремился преодолеть. Это был вполне разумный аргумент, но среди нас все же преобладало мнение (с которым я был согласен), что обрезание относилось к числу культурных ритуалов и приносило не только пользу для здоровья, но и важный психологический эффект. Это был обряд, который укреплял групповую идентификацию и прививал позитивные ценности.
Дебаты на эту тему продолжались в течение многих лет, и некоторые заключенные поддержали идею обрезания самым прямым образом. Один из осужденных, работавший в больнице, который ранее практиковал в качестве ингчиби, специалиста по обрезанию, негласно создал ритуальную школу, и несколько молодых заключенных из нашей тюремной секции сделали себе в ней обрезание. После этого мы устроили для них небольшую вечеринку с чаем и печеньем, и они провели день или два, гуляя в одеялах, как это и было принято.
Одной из тем, к которой мы в ходе наших дискуссий постоянно возвращались, был вопрос о том, водятся ли в Африке тигры. Некоторые утверждали, что это миф и что эти звери встречаются только в Азии и на Индийском субконтиненте. По их мнению, в Африке много леопардов, но тигров нет вообще. Их оппоненты утверждали, что тигры родом как раз из Африки и что некоторые из них еще остались здесь. Они уверяли, что видели собственными глазами эту сильную и красивую кошку в джунглях Африки.
Я считал, что, хотя в современной Африке тигров не водилось, необходимо принять во внимание, что на языке народа коса существует слово «тигр», которое отличается от слова «леопард». Если такое слово в нашем языке существует, значит, и такой зверь тоже должен был когда-то водиться в Африке. По какой другой причине могло появиться это слово? В ходе этого спора все мы по очереди высказывали свое мнение, и я помню, как Мак Махарадж возразил мне, заявив, что сотни лет назад, задолго до того, как был изобретен самолет, на хинди существовало слово для обозначения летательного аппарата, однако это не означает, что в древней Индии были самолеты.
68
Зитулеле, или Тихоня, относился к числу тихих, доброжелательно настроенных к нам надзирателей, который следил за нами во время наших работ на известняковом карьере. Он обычно стоял на большом расстоянии от нас, пока мы работали, и совершенно не заботился о том, чем мы занимались, если только мы не нарушали тюремных правил. Он никогда не ругал нас, когда видел, что мы вместо работы опираемся на лопаты и разговариваем.
Мы отвечали ему тем же. Однажды в 1966 году он пришел к нам и сказал: «Дожди смыли разметку на дорогах, поэтому для того, чтобы восстановить ее, сегодня нужно двадцать килограммов извести. Можете ли вы помочь в этом?» Хотя в то время мы добывали очень мало извести, он обратился к нам по-человечески, и мы согласились помочь ему.
Той весной мы почувствовали некоторое смягчение отношения к себе со стороны властей, ослабление требований железной дисциплины для заключенных на острове Роббен. Ранее царившее здесь напряжение между заключенными и надзирателями несколько спало.
Однако это затишье оказалось недолгим и закончилось внезапно одним сентябрьским утром. Мы только что оставили свои кирки и лопаты на склоне карьера и приготовились к обеду, как вдруг один из заключенных, доставивший нам бачок с едой, прошептал: «Фервурд мертв». Больше он ничего не добавил. Эта новость быстро распространилась среди нас. Мы недоверчиво переглядывались и посматривали на надзирателей, которые, казалось, не подозревали, что произошло что-то чрезвычайно важное.
В тот день мы еще не знали, как именно умер премьер-министр. Позже, когда нам стало известно, что какой-то белый депутат парламента зарезал Фервурда, мы задались вопросом о его мотивах. Хотя Фервурд считал, что чернокожие африканцы ниже животных, его смерть не доставила нам никакого удовольствия. Никто из руководителей Африканского национального конгресса, включая меня, никогда не поддерживал политическое убийство. Мы всегда считали, что это примитивный способ борьбы с противником.
Хендрик Фервурд зарекомендовал себя как главный идеолог и архитектор апартеида. Он выступал за создание бантустанов и являлся автором ключевого акта апартеида – Закона о расширении университетского образования (так называемого Закона об образовании банту), который жестко ограничил право чернокожих африканцев на образование. Незадолго до своей смерти он возглавил Национальную партию, которая под его руководством на всеобщих выборах 1966 года существенно укрепила свои позиции, получив в парламенте 126 мест, в то время как Объединенная партия смогла получить всего лишь 39 мест, а Прогрессивная партия – одно место.
Как это часто случалось на острове Роббен, мы узнали важные политические новости раньше наших собственных тюремщиков. Однако уже на следующий день стало очевидно, что надзиратели тоже стали осведомлены о случившемся, потому что они принялись вымещать на нас свой гнев. Напряжение между двумя сторонами, на ослабление которого ушли месяцы, внезапно набрало полную силу. Тюремные власти начали репрессии против политических заключенных, как будто это мы держали тот нож, которым ударили Фервурда.
Власти почему-то всегда
