Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг
Вместо анкеты необходимо было поэтому предпринять подворную перепись с точным описанием по каждому отдельному хозяйству всех тех данных, которые могли бы характеризовать положение данного хозяйства и в отношении труда, и в отношении инвентаря, и в отношении результатов работы и т. д.
Со времени работ комиссии под председательством графа Палена статистические обследования еврейского вопроса вошли в обычай, но они всегда приправлялись общими соображениями. Для надобностей комиссии Палена собирались различные статистические сведения; особенно тщательно подбирались и обрабатывались эти материалы целым рядом лиц по инициативе и на средства покойного И.С. Блиоха, о котором я уже упоминал. Таким образом, мысль о статистическом обследовании колоний была не новая.
Сделать подворную перепись всем еврейским хозяйствам как Херсонской, так и Екатеринославской губернии поручено было Л, Бинштоку, бывшему житомирскому раввину, переехавшему в Петербург и исполнявшему должность секретаря Петербургского хозяйственного правления временной синагоги. В течение нескольких месяцев Л. Биншток объезжал колонии, не пропустив ни одной, и составлял подробную опись населения, инвентаря и т. д. Этот сырой обширный материал нужно было обработать, надо было составить статистические таблицы, дать им объяснение и сделать общие выводы.
К тому времени я имел уже случай несколько раз встретиться с профессором Николаем Игнатьевичем Бакстом в доме Трахтенберга. Бакст, живо интересовавшийся результатом произведенного Бинштоком обследования, посоветовал барону Гинцбургу поручить обработку этого материала мне. Это дало мне повод познакомиться с бароном Гинцбургом.
Он мне объяснил свои намерения и причины, вызвавшие необходимость обследования колоний. Мне были переданы все материалы, собранные Бинштоком в отношении Екатеринославской губернии, и поручено было в возможно краткий срок обработать эти материалы. Это была моя первая работа в области еврейского вопроса. Изучив подробно всю литературу по истории устройства колоний, я приступил к работе и в короткое время обработал весь материал, составил к нему соответственные таблицы и приступил к печатанию как подворных описей, так и результатов этих описей, мною сведенных, снабдив их общим обзором и кратким изложением истории насаждения среди евреев земледелия мерами правительства. Шаг за шагом были опровергнуты все заявления и выводы, к которым пришел Случевский; неопровержимыми цифрами доказана была неправильность данных, на которые он опирался. Цифры, приведенные мною, подтверждались материалами, в которых имелось прямое указание на лиц и на факты, опровергнуть которые не было никакой возможности. Выяснилось, что, несмотря на тяжелые условия, среди которых колонисты должны были работать в безводной, безлесной степи, развитие сельскохозяйственной жизни в колониях не только не отстает от развития русской деревенской хозяйственной жизни, но превосходит его; инвентарь — лучше, имеются сельскохозяйственные машины, количество семейств, занимающихся фактически земледелием, превосходит то число, которое было поселено, вследствие образовавшихся новых хозяйств. Выяснилось, что причины неуспеха колоний в первое десятилетие лежат в способе казенного управления, которому были подчинены колонии, наконец, в выборе самых мест. Так, например, екатеринославские колонии в большинстве случаев устроены на безводных пространствах; для некоторых колоний вода должна доставляться за 7–8 верст; постройки казенного образца и типа были неудовлетворительны и т. д. Иначе говоря, собранный материал явно доказал всю неосновательность голословных обвинений чиновничьих докладов, составлявшихся не на основании фактических данных, а на основании отзывов местных властей.
Еврейские земледельческие колонии еще долго занимали внимание правительства; недоброжелательное отношение к ним продолжалось, но после сделанного обследования указания на неудачу правительственного опыта были как бы сняты с очереди. Когда впоследствии для поддержки ходатайства колоний об увеличении земельной площади в Петербург прибыла депутация, избранная самими колонистами из своей среды, то евреи-земледельцы вызвали удивление со стороны разных сановников, которые не могли себе представить еврея иначе как бегающим по городу за каким-нибудь факторским делом или занимающимся торговлей. Вид здоровых, плечистых заправских хлеборобов, изобличавших вместе с тем, в отличие от крестьян, интеллигентность, приводил многих в изумление как нечто невиданное и совершенно неожиданное. Книга, содержавшая подворную перепись и обработку материалов, издана была в 1891 году, под названием «Еврейские земледельческие колонии в Екатеринославской губернии в 1890 г.», причем авторство скрыто под псевдонимом Л. Улейников (Биншток — «улей»).
Моя работа была оценена Бакстом и бароном Гинцбургом, и последний решил привлечь меня к постоянным занятиям по еврейскому вопросу. Я был приглашен бароном Гинцбургом в качестве как бы юрисконсульта его домовой конторы, и с этого времени начались мои постоянные сношения с бароном Гинцбургом по делам, касающимся евреев.
К этому времени С.С. Полякова уже не было (он умер в 1888 году), не было и А.М. Варшавского, умершего почти одновременно с Поляковым. А.М. Зак лишь иногда по отдельным вопросам принимал участие в разрешении тех или других текущих дел. Единственным человеком, который как бы профессионально следил за правительственными настроениями и разными предположениями, которые после закрытия бывшей паленской комиссии готовились со стороны правительства в отношении евреев, был Г.О. Гинцбург. Постоянным его сотрудником и сведущим лицом был состоявший у него на службе покойный Эммануил Борисович Левин, бывший учитель житомирского раввинского училища, один из пионеров еврейского просвещения в России, начавший свою работу при Пирогове. Он был учителем Горация Гинцбурга, а с переездом в Петербург семьи Гинцбург Левин переселился в Петербург и с тех пор работал в качестве секретаря по еврейским делам у Евзеля, а потом у Горация Гинцбурга. Я застал его в 1890 году уже глубоким стариком. Он был почти единственным знатоком законодательства об евреях; он первый собрал все действующие о них законы и издал их на средства барона Гинцбурга в виде особого сборника, в который включил и главнейшие, бывшие в действии циркулярные распоряжения правительства, а также разъяснения Сената, применявшиеся местной властью[242]. До него еще, также по инициативе барона Гинцбурга, присяжный поверенный и писатель Леванда (я уже не застал его в Петербурге; он жил в Екатеринославе, где практиковал в качестве адвоката в течение многих лет и умер в начале этого столетия) напечатал извлеченные из полного собрания законов и расположенные в хронологическом порядке, начиная с Петра I, все опубликованные Высочайшие повеления и распоряжения, относившиеся к евреям; обширный том Леванды, имевший около тысячи страниц, был отличным подспорьем для всякого изучающего историю законодательства о евреях[243]. Сборник же Левина давал возможность легко ориентироваться в действующих о евреях постановлениях.
Сотрудничая еще с покойным отцом барона Горация Гинцбурга, Евзелем Гинцбургом, Левин был в курсе всей предпринятой Гиндбургом работы начиная с
