Гвидо Кнопп - История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

8 апреля 1953 года во время своей первой поездки в США канцлер возложил венок на Могилу неизвестного солдата на большом военном кладбище под Эрлингтоном. Это стало эмоциональной кульминацией государственного визита. Звездно-полосатый флаг дружно реял рядом с черно-красно-желтым. Аденауэр описал эту сцену в своих воспоминаниях с необычной для него выразительностью: «Американская военная капелла играла немецкий национальный гимн. Я видел, как на глазах одного из моих спутников выступили слезы, я сам был сильно растроган. Путь от полного провала в 1945 году до этого мгновения в 1953 году был долог и тернист». Фотографии старого канцлера на американском кладбище облетели весь мир. Пресс-служба Федеративной республики позаботилась о том, чтобы и на родине они получили должное распространение. Ведь в сентябре должны были состояться выборы в новый бундестаг. С благодарностью Аденауэр примял помощь президента США Эйзенхауэра. Однако им ни канцлера в Новый Свет подчеркивал то, что Федеративная республика сумела превратиться из побежденном страны в новою партнера западных стран. Подписание западных договоров в Бонне 26 мая 1952 года, лондонского долгового соглашения от 27 февраля и соглашения о финансовом возмещении с Израилем 10 сентября 1952 года Вашингтон оценил как достаточные доказательства доброй воли. Аденауэр точно следовал настроениям американской общественности, например, пользуясь помощью одного американского PR-агентства. Канцлер с удовольствием мог отметить, что крупный американский журнал в 1953 году коротко и просто назвал его «человеком года».

В таких условиях вести предвыборную борьбу стало настоящим удовольствием. «Среднестатистический избиратель мыслит примитивно, — сообщил Аденауэр после первых выборов в 1949 году доверенным лицам, — и судит он тоже примитивно». Итак, оставалось лишь представить последние четыре года в выгодном свете с помощью подходящих риторических формул. После мучительного периода зимы 1951–1952 годов, когда число безработных составило почти два миллиона человек, а кроме того, выявился даже недостаток зерновых и сахара, с осени 1952 года популярность правительства стремительно росла. Никто, конечно, не заикался еще об «экономическом чуде», но уже господствовало мнение, что дела идут в гору. Народное восстание 17 июня 1953 года в ГДР только подтвердило правильность выбранного курса. Аденауэр неподражаемо говорил в своих выступлениях, что день выборов — это «решающий день для Германии и Европы» и даже «решающий день для всей западно-христианской культуры». Казалось, никто не был на него в обиде, что он. не последовав совету своих доверенных лиц, после подавления восстания в ГДР отказался посетить Западный Берлин. Его торжественная и даже пафосная речь в день погребения жертв восстания отмела все сомнения. Более 100 000 жителей Берлина слушали, как канцлер произносил твердо и уверенно: «Наряду с горем и сожалением я испытываю гордость за этих героев свободы, гордость за всех, кто восстал против этого рабства, продолжающегося вот уже восемь лет». Как никогда раньше и уже никогда потом за все время его правления Аденауэр в этот день говорил от липа всех немцев. Кто сейчас мог противоречить ему, если он свел предстоящие выборы до выбора между «свободой и социализмом»? Плакаты, изображающие красноармейцев перед Кёльнским собором, и легко запоминающийся слоган «Все пути социализма ведут к Москве» должны были убедить последних неверующих.

В воскресенье, день выборов, канцлер, как и полагалось, пошел сначала на службу, а потом только на избирательный участок. Еще не наступило время приблизительного подсчета голосов, первые результаты ожидались только после полуночи. Следовательно, Аденауэр провел спокойный день, который был необходим пожилому человеку после напряженной избирательной кампании. Вечером он рано лег в постель. На следующее утро в 6 часов ему позвонил руководитель пресс-службы Феликс фон Экхардт и огласил результаты: 45 % за ХДС и ХСС, партию, выступавшую с ней в коалиции. Оглушительная победа! Аденауэр сухо ответил: «Большое спасибо». Чуть позже он сказал следующее: «Дело обернулось очень хорошим образом». Своим сотрудникам Аденауэр говорил: «А теперь нужно снова приниматься за работу». Нет, этого человека успех не мог ослепить. При этом выборы 1953 года были в первую очередь выборами Аденауэра. Даже газета «Франкфуртер Альгемайне», так резко критиковавшая политику канцлера, должна была признать: «Это победа Конрада Аденауэра».

Речь, конечно, не шла уже больше о «двух годах на посту». Эту победу обеспечили успехи прошедшего периода правления и прозападный курс, который подпитывала эскалация «холодной войны» — в Корее и Восточном Берлине. Теперь девиз внешней политики звучал так: «Так держать!» Во внутренней политике окончательно установилась та форма власти, которая останется в учебниках истории как «канцлерская демократия».

К самым значительным наработкам ранней боннской демократии можно отнести тот факт, что закрепленное в конституции тщательное разделение властей без малейшего сопротивления было практически заменено патриархальным управлением, и теперь канцлер, как и любой из его преемников, мог беспрепятственно преследовать свои цели. Основой такой власти было неприкосновенное положение партии. Вплоть до начала «войны за порядок наследования» с Людвигом Эрхардом после выборов 1957 года ХДС не случайно именовался «избирательным союзом канцлера». Даже враждебные действия со стороны союзной партии из Мюнхена, ставшие впоследствии любимой привычкой, в юные годы республики были не более чем временными заблуждениями. Протоколы заседаний фракций временами выглядят поучениями строгого учителя школьному классу. Преданные канцлеру председатели Генрих фон Брентано и Генрих Кроне держали парламентариев на коротком поводке. Что характерно, первое фракционное голосование Аденауэр проиграл лишь в 1962 году.

Однако в кабинете министров время от времени случались скандалы. Здесь ломали копья вокруг воссоздания армии, единения с Западом и экономической политики. Аденауэр был известен как великолепный мастер убеждения. Он мог с удивительным терпением объяснять свою точку зрения, согласно принципу: «Чтобы стать успешным политиком, нужно уметь сидеть дольше, чем другие». При этом он предпочитал — а это тоже можно записать в число надежных политических рецептов — открытые воззвания, а не список аргументов. Тот, кто все еще противостоял ему, находился в опасности быть заклейменным «болваном» или «предателем», который жаждет поражения Германии. Именно такие слова канцлер бросал противникам воссоздания армии. Канцлер никогда не был человеком спокойных тонов, и когда речь шла о том, чтобы добиться чего-либо, он вел себя как угодно, только не щепетильно. Эрхард, прекрасный министр, добившийся больших успехов, в подобных стычках все время становился жертвой жестких головомоек. «Вы, по всей видимости, — говорил Аденауэр за несколько недель до того, как осенью 1952 года начался рост экономики, — не представляете себе путей экономического развития уже довольно долгое время». При этом в периоды, когда все. казалось, идет не так, канцлер считал, что со всех сторон окружен бездарями и врагами. «Что мне делать с этим кабинетом? — ругался он как-то на одного из своих сотрудников. — Единственный, на кого я могу положиться, это министр иностранных дел». Министром иностранных дел был он сам.