Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию

Незаметно пролетели и Новый год, и зима 1998-го…

Я успешно сдала все экзамены по немецкому, получила сертификат и вполне могла подавать документы на учебу в любой университет Германии. Флетчер отговаривал меня от этого, ссылаясь на свой опыт, да и возраст, мол, у меня, не такой уж студенческий.

Великий организатор все больше открывался мне с другой, так называемой «арийской», стороны, показывая истинные черты своего характера и часто указывая мое на место в этой стране, в иерархии немецкого общества.

Отношения наши, кроме приятного общения, сводились теперь к вечным поучениям немца: как надо жить и поступать. Так что для свободы мыслей и действий оставалось не слишком много места. Я зависела от настроения Генриха, от его поведения и планов. Иногда он отыгрывался на мне и наслаждался эффектом сильной руки, публично демонстрируя мою зависимость или беспомощность. При этом Флетчер говорил нарочито цинично и громко (чтобы другие услышали) или пускал в ход двусмысленные шуточки, в которых он всякий раз показывал, кто здесь хозяин, а кто гость. Это была как бы вторая сторона его натуры, которую в отличие от первой – великодушия и внимания джентльмена – я узнала при постоянном общении. И как бы горько ни было, приходилось эту вторую, малопривлекательную, сторону принимать. Флетчер был здесь хозяином, у него было больше прав, возможностей и власти, и пренебрегать этим фактом было по меньшей мере глупо и очень рискованно.

Порой Генрих доводил меня до слез, отчитывая как девчонку, а иногда в присутствии других бросал в лицо саркастичное словечко или фразу… И потом наблюдал со стороны мою беспомощную реакцию или, что случалось все реже, умение виртуозно выходить из дурацкого положения.

Флетчер как будто неустанно подчеркивал разницу между нами, полагая, что мы абсолютно неравная пара, и говорить тут просто не о чем…

А может, это было сознательное отчуждение от приятной и интересной ему женщины, поскольку он уже знал, что никогда не свяжет с ней свою жизнь.

Весна девяносто восьмого года была в самом расцвете, в яркой и сочной апрельской свежести. Стояла такая непривычно теплая погода, что с цветущих полей пахло почти что летом. Флетчеру удалось продлить контракт и визу для меня до конца года. И я была счастлива, но не только от этого, а еще и потому что до сих пор чувствовала себя влюбленной в Генриха.

В один из солнечных дней мы пили кофе и гуляли в парке замка Нойхаус. Генрих фотографировал, смеялся, радовался общению, но чувствовалось в нем некое странное напряжение. Объяснилось оно в конце прогулки.

По всей видимости, к этому дню Генрих тщательно готовился. Он отработал каждую интонацию. Спокойно сообщил мне, что его первая жена не умирала и он не живет отдельно от второй жены. Первая, и единственная, супруга Генриха, находясь в полном здравии, никогда с ним не разводилась. Он не сможет ее оставить, какую бы симпатию ко мне ни испытывал. И у него нет больше причин скрывать правду…

Я не верила своим ушам. Самым удивительным было то, что Флетчер мог так долго лгать. Самым страшным – что, несмотря на все обиды и ссоры, он стал неотъемлемой частью моей жизни.

Воцарилась тишина. Как провал, как обрыв. А под ним – безбрежный океан неизвестности и отчужденности.

У меня перехватило дыхание. Я не нашла слов и внезапно разрыдалась. Меня просто душила истерика. Генрих немножко растерялся. Он откровенно извинялся за свою ложь, говорил о желании помочь, прилично устроить меня в благополучной стране…

Уже потом я поняла, что прилично устроить неординарную молодую женщину в Германии – при всех талантах Флетчера – было делом весьма непростым. Будучи человеком жесткой воли, он не сдался, не отступил перед трудностями, и это заслуживало уважения. Но дело было не в этом. Генрих наслаждался своим положением короля: у него имелась семья (фактически и формально), он никого не бросал и не предавал (то, что он десятилетиями изменял жене, не считалось), у него была любящая и очаровательная любовница, надежное место государственного служащего (правая рука декана в университете), прекрасные доходы и потрясающее положение в обществе. Будучи масоном немецкой ложи еще со студенческих лет, он стал впоследствии также масоном английской ложи и безумно гордился этим!

Вдоль и поперек мелким бисером исписанный ежедневник Генриха поражал именами известных по всей Германии адвокатов, врачей, судей и прочих сливок общества. И Флетчер наслаждался плодами своих связей, а также собственного острого ума, красноречия, иронии и элегантности. Положение масона обязывало проводить много выступлений, бесед, докладов и презентаций на разные значимые и малозначимые, но неизменно философские темы. Для этой роли он был просто рожден. Рожден, чтобы блистать во всей красе светского льва – самолюбивого, амбициозного и всегда соблюдающего протокол.

Иногда он навещал меня перед заседанием ложи, куда входили лишь мужи (без своих жен), чтобы покрасоваться перед ней в форме масона: элегантном классическом черном костюме (в особых случаях – фраке), неизменно белой рубашке и таком же белом галстуке. И, прищелкнув каблуками черных элегантных туфель, отправлялся на очередное заседание. Право, ради этого стоило жить!..

Глава 19

Объявление в газету. Идея любовника

Мы подъезжали к Падерборну, когда я немного успокоилась, и Флетчер сообщил, что у него есть очень интересная идея. При всем своем умении просчитывать ситуацию, он не знал, как я отреагирую на его идею, поэтому изложил ее с особой осторожностью – не за столиком в кафе или на террасе любимого ресторанчика, где мы частенько сидели, если погода располагала, и не в компании знакомых, нет. Генрих предпочел сказать об этом как бы между прочим, как будто мысль пришла ему в голову на ходу.

Когда мы подъехали к парковочной площадке в центре города и вышли из машины, Флетчер обронил, что мой контракт в университете истекает к концу года и пребывание в стране продлить больше невозможно. Правила есть правила, тут ничего не попишешь. Однако он кое-что придумал. Идея вполне реальна, и мне надо над ней как следует поразмыслить.

Он начал издалека, что вот, мол, работу в университете ей получить не удастся. Многие интересные проекты в целях экономии бюджета сокращаются – чудес тут ждать просто не приходится. Но я уже давненько разведена и вполне свободна, поэтому могу искать себе нового партнера. Это, на взгляд Флетчера, единственный для меня шанс жить в Германии законно и достойно.

Я, понимая, куда клонит Генрих, спросила:

– Как искать? Я не мыслю себе партнера без привязанности, без чувств. Как ты себе это представляешь? Искать… Это же не книги на полке выбирать…