Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин
И тут появилась проблема, которая еще больше усложнила задачу регента. Однажды в феврале 1420 года Иоанн V, герцог Бретонский, в компании Оливье, графа де Пентьевр, отправился в замок Шамптосо, где его ждала Маргарита де Клиссон, мать упомянутого графа. Атмосфера поездки была праздничной. Но вдруг по дороге граф положил герцогу руку на плечо и объявил его своим пленником. Иоанн V был предан своим вассалом сеньором д'Авогуром, хотя тот был его маршалом и даже "особым и личным камергером", обязанным охранять его персону. Герцог настолько опасался за свою жизнь, что пообещал количество золота равное его весу (93 кг, включая доспехи) монастырю кармелиток в Нанте, если ему удастся освободиться, и столько же серебра Святому Иво, мощи которого хранились в церкви Святого Тудвала в городе Трегье[82]. Иоанна V отвезли в Пуату и заключили в замок Кудре-Сальбар. Брат графа Пентьевра, Жан де Шатийон, барон де Л'Эгль, находился на службе у Дофина. Даже если это происшествие было в основном результатом старой вражды между Монфорами и Пентьеврами, а также между Монфорами и Клиссонами, возможно, что Дофин санкционировал нападение и даже должным образом отразил это в скрепленном его печатью акте, поскольку был недоволен отказом Иоанна V ему помочь. Письмо Карла, датированное 16 марта 1420 года в Каркассоне и адресованное графу де Пентьевру, барону де Л'Эгль и сеньору д'Авогуру, говорит о "нескольких тайных союзах и конфедерациях", которые герцог заключил с англичанами. В 1419 году Иоанн V воспрепятствовал возможным действиям в пользу Дофина со стороны кастильского экспедиционного корпуса, и готовился поступить таким же образом в отношении шотландской армии, о прибытии которой было объявлено. Поэтому Карл и одобрил арест герцога и его брата Ришара, графа д'Этамп.
Возможно, что Дофин даже пообещал графу де Пентьевр сделать его герцогом Бретонским, как только Иоанн V будет смещен. Однако худшего удалось избежать: вмешательство герцогини Бретонской, сестры регента, и угрозы бретонских баронов, которые несколько месяцев подряд осаждали Маргариту де Клиссон в ее крепости Шамптосо, заставили графа де Пентьевра пойти на попятную. Иоанн V был освобожден 5 июля 1420 года, но результат для Дофина был плачевным: контакты с Бретанью были прерваны и возобновились только в марте 1421 года.
Аргумент дофинистов
В отношении заявления Карла VI о том, что его сын отстранен от наследования и что он, как король, имеет право передать корону тому, кому пожелает, у противоборствующего лагеря не было недостатка в аргументах.
В двух научных трактатах написанных на латыни, которые, должно быть, имели очень ограниченное распространение, юрист и консул Монпелье Жан де Терревермей (ок. 1370–1430 гг.) использует образ мистического тела как единственное средство против беспорядка и анархии. Глава (король) руководит телом (политикой), но глава не может изменить порядок престолонаследия. Более того, место главы не является результатом воли членов тела. Отсюда два вопроса исследуемых в трактатах: каковы права старшего сына короля Франции на королевство, пока король жив, но находится в состоянии помешательства? Должно ли управление королевством быть возложено на герцога Бургундского или старшего сына короля? Ответ на оба вопроса ясен: все должно перейти к Дофину[83].
Существует другой документ, составленный еще до заключения мира в Труа, следовательно, на этапе, когда теоретически еще можно было этот процесс остановить. Этот анонимный памфлет, написанный на латыни и французском языке, очевидно, является работой ярого дофиниста, члена Парламента Пуатье, либо Счетной палаты в Бурже. Целью автора было убедить общественное мнение в том, что добрые и верные французы (позже их станут называть патриотами, но тогда этого слова еще не существовало), несмотря на неблагоприятные обстоятельства, находятся на стороне Дофина. В нынешней ситуации Дофин являлся не только истинным регентом, но и истинным сувереном королевства Франции; что же до герцога Бургундского, его вассала, то он должен был безоговорочно подчиняться Дофину, а заключив договор с Генрихом V, он стал не кем иным, как изменником. Ибо проект мирного договора является нетерпимым, позорным и тираническим. Король Англии, как утверждалось, будет управлять Францией вместе с дворянами королевства, но это лишь печальное заблуждение, поскольку с самого начала исключает тех, кто, любя "честь флер-де-лис и короны Франции", верен Дофину. Своего мнения по этому вопросу не высказали ни двенадцать пэров, ни сам Дофин, ни три сословия королевства, ни Парламент, а король, из-за своего заболевания, не в состоянии лишить сына законного наследства, поскольку не может проявить свою истинную волю, потому что, строго говоря, является не дееспособным. Более того, даже если бы он был свободен в своем волеизъявлении и находился в здравом уме, король не имеет достаточных полномочий, чтобы лишить сына наследства в ущерб его роду. Мир, вопреки ожиданиям, не наступит. Будущий договор, под предлогом мира, фактически подчинит Францию чужому и жестокому народу. Если Екатерина Французская, обещанная Генриху V в жены, умрет бездетной, корона Франции будет принадлежать ее мужу, в ущерб племянникам и кузенам короля, которые являются принцами крови. "Ужасно даже подумать, что любой француз, знатный или нет может принять такой договор", и даже услышать это, не возненавидев его с самого начала. К тому же, существует многовековой обычай, который согласуется с законом Карла Великого (sic), известным как Салический. Корона неотчуждаема без прямого согласия лица, которое может на нее претендовать. В настоящее время корона принадлежит прежде всего Дофину Карлу, "благословенному в возрасте, мудрости и доблести".
И действительно, по стране начала распространяться мысль, что Дофин справится с этой задачей: Эмон Рагье сообщил королеве Изабелле в письме от 21 декабря 1419 года, что ее сын "находится в добром здравии", что он возмужал и поумнел с тех пор, как она видела его в последний раз, и что у нее есть все основания прославлять Бога за то, что она родила "такого совершенного сына в смысле, добродетели и доблести, и, что за последние пятьсот лет во Франции не было такого во всех отношениях совершенного принца". Рагье хотел, чтобы король, королева, Екатерина и Карл воссоединились для ведения справедливой войны против англичан с целью изгнания их из королевства, что было вполне возможно, учитывая имеющиеся средства.
Также распространялась идея, что корона, являясь государственным достоянием, также принадлежит всем тем, кто является или будет являться членами королевской семьи, и даже "всем трем сословиям королевства Франции в соответствии с различными статусами и обязательствами". Одним словом, защита и сохранение короны — дело каждого доброго француза. Любой союз, заключенный против короны, является уголовным преступлением. Этот будущий договор, проклят и если он будет заключен, то приведет к раздорам, смутам, изменам и клятвопреступлениям. Каждый француз, также как и любой добрый христианин "будь то клирик или мирянин", должен выступить против этого договора и тирана Генриха, и особенно Папа, прелаты, принцы, пэры, добрые города, все те, кто ненавидит тиранию[84].
Следует добавить, что заключение договора в Труа не положило конец протестам. Нормандец Роберт Блондель, орлеанист и убежденный дофинист, написал, вероятно, во второй половине 1420 года, поэму Плачь доброго французского народа (De complanctu bonorum
