Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин
Поэтому можно предположить, что Карл знал о планируемом убийстве и дал на это согласие, косвенное или явное. В любом случае, в этом убийстве, явившемся результатом обстоятельств, страсти было гораздо больше, чем разума.
По словам Шатлена, отчаяние нового герцога, 23-летнего Филиппа Доброго, было необычайным: "Он повел себя не как многие другие молодые люди, сыновья великих сеньоров, которые, потеряв своего отца, радуются при мысли о том, что придут к власти". Филипп же бросился плашмя на кровать так, что его дублет пришлось спешно развязывать, опасаясь, что он задохнется[71].
В письме нового герцога своим "очень дорогим и хорошим друзьям" в Сен-Кантен, датированном 29 сентября, говорится о его великой печали по поводу "очень ужасного и вероломного убийства" его отца. Он осуждает бедственное положение, в котором находятся Париж и несколько добрых городов, которым угрожают враги королевства (англичане?). Далее Филипп заявляет о своем намерении возобновить политику мира, которую проводил Иоанн Бесстрашный и будет делать это "сердцем, телом и душой". С этой целью он вызвал делегатов от этого города в Аррас на 18 октября[72].
В целом, хотя Дофин так и не признал своего соучастия, общественное мнение склонялось к тому, что это было именно так. Бургиньоны были возмущены, а арманьяки испытывали восторг, поскольку считали Иоанна Бесстрашного "тираном" и изменником. Сторонники Дофина остались ему верны. Более того, как ни странно, Карл, граф Клермонский, несмотря на то, что он уже давно собирался жениться на Агнессе Бургундской, дочери Иоанна Бесстрашного, после убийства на мосту Монтеро, перешел на сторону Дофина.
По словам Шатлена, угрызения совести за то, что он "обнажил меч" и совершил преступление против кровного родственника, преследовали Карла VII до самой смерти: он постоянно боялся, что Бог его покарает, отсюда и состояние страха, в котором он прожил всю свою оставшуюся жизнь[73].
Требования Генриха V
20 сентября королева Изабелла написала Генриху V, что убийцы герцога нарушили клятвы данные в Пуйи и незадолго до Монтеро, что они богоотступники, и что она собирается просить Папу способствовать законной мести. Далее королева умоляла английского короля помочь ей заключить мир.
Реакция последнего не заставила себя долго ждать. По словам Пия II, Генрих заявил, что смерть герцога Бургундского открыла для него путь к успеху: "Эта новость принесла мне трон Франции и возложила на мою голову вторую корону". Уже 27 сентября 1419 года в послании графу де Сен-Поль и королевскому Совету в Париже он выразил желание получить не только герцогства Нормандия, Гиень и другие владения, но и, в силу своего наследственного права, корону и королевство Франции. По его словам это было необходимо не для того, чтобы корона, королевство и народ Франции подчинились короне и королевству Англии, но не для того, чтобы сделать народ королевства Франции англичанами, а для того, чтобы сохранить их верными французами ("fideles Francigenae"), подчиненными своему истинному королю. Он сам сделает все возможное, чтобы защитить их честь, права и свободы, чтобы французы и англичане чувствовали привязанность друг к другу и считали себя не только соседями, но и братьями. Что касается светлейшего государя Франции (Карла VI) и светлейшей государыни, его супруги (Изабеллы), то он будет относиться к ним со всем почетом и вниманием. По словам послов Генриха V, "замыслом их господина" было не умаление короны Франции, а "полное ее сохранение". Что касается Карла VI, "которого так сильно любят его подданные" и который так долго правил своим королевством, то он будет оставаться полноправным королем до своей смерти, а Генрих претендует лишь на титул регента королевства. Контуры и идеологический контекст будущего договора в Труа были уже прочно сформированы.
Оставалось выяснить, как отреагирует бургундская сторона.
Здесь особое значение имеет меморандум, составленный в Аррасе в конце октября 1419 года, в котором Совету герцога Бургундского были изложены аргументы за и против принятия условий мира, представленных королем Англии. Этот меморандум имеет двойной подтекст, реалистичный и пораженческий. В меморандуме указывается, что, учитывая соотношение сил, если Генрих V не получит "свою" корону Франции "по любви и согласию", он все равно сделает это "силой оружия". Так что нет смысла сомневаться в законности его претензий или учитывать права других возможных претендентов, конечно же, не Дофина, который дискредитировал себя убийством в Монтеро, а принцев Орлеанского и Анжуйского домов. Поэтому идея заключалась в том, чтобы принять предложения Генриха V, но, чтобы герцога Филиппа нельзя было обвинить в измене своему государю, следует предварительно заручиться согласием и поддержкой Карла VI и Изабеллы. Вот основные выдвинутые аргументы:
— если Генрих V не станет королем Франции, то им после смерти Карла VI, станет Дофин, смертельный враг герцога Бургундского;
— если Генрих V взойдет на французский престол не путем переговоров, а силой, то он "сместит" короля и королеву, перебьет дворян и поставит на их место своих "баронов, рыцарей и других людей". Короче говоря, он создаст новое дворянство и возможно "сменит весь народ Франции"[74].
Английская дипломатия не ограничивалась контактами с Карлом VI, Изабеллой и герцогом Филиппом. В письме, отправленном из Флоренции 29 декабря 1419 года регенту Карлу Гийомом Филластром, кардиналом Сен-Марко и архиепископом Экса, упоминаются переговоры между англичанами и дофинистами. Из этого документа следует, что французские послы получили аудиенцию у Папы Мартина V, как ранее получили ее англичане. Филипп де Коэткис, епископ Сен-Поль-де-Леон, воспользовался этим, чтобы в торжественной обстановке продемонстрировать, что англичане не имеют никаких прав ни на Францию, ни на Нормандию. Папа принял это к сведению. После чего присутствующие англичане ответили несколько мрачно, "ибо такова их натура", что оставив в стороне само королевство Франция, они утверждают, что Нормандия всегда принадлежала им. На это кардинал Сен-Марко ответил, что герцог Нормандии приобрел [точнее, завоевал, в 1066 году] Англию, поэтому для короля Франции является честью иметь в качестве вассала, наравне с другими своими вассалами, короля Англии и герцога Нормандии. На этом обмен мнениями закончился. Гийом Филластр считал, что англичане прибегли к посредничеству Папы, потому что в настоящее время они испытывают нужду "в людях и деньгах и опасаются шотландцев"[75].
И эти опасения были вполне реальными, так в письме Дофина от 22 декабря 1419 года из Сувиньи (Бурбонне), адресованном его любимым и дорогим кузенам Джону Стюарту, графу Бьюкену, и Арчибальду Дугласу, графу Уигтауну, говорится, что он собирается отправить посольство к герцогу Олбани, тогдашнему регенту Шотландского королевства, с просьбой о
