Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
Любопытно, что Эммануил Нобель, насмотревшись на состояние Альфреда, напишет и к концу жизни, в 1870 году, опубликует брошюру с описанием своих нереализованных, но замечательных идей. Там, среди прочего, будет представлена конструкция «гробов, которые можно оборудовать таким образом, что человек, впавший в летаргический сон, мог бы при пробуждении сам открыть изнутри крышку с вентиляционными отверстиями (к тому же снабженную сонеткой, чтобы подать сигнал наружу)».
* * *
Кроме маниакального страха впасть в летаргический сон, склонности к пессимизму и мрачным мыслям, Альфред испытывал устойчивую ненависть к войнам, государственному террору, диктаторам и вообще всем политикам. Начитавшись о средневековых пытках, кострах инквизиции, битвах за передел мира, он к двадцати годам уверовал во всеобщее равенство и наивно надеялся на «возвращение» заблудшего человечества к нормам морали, отказ от бессмысленного взаимоистребления.
Альфреду Нобелю, как и многим романтикам и гуманистам той эпохи, казалось, что направить людей на путь человеколюбия, воспрепятствовать войнам, пробудить общественную нравственность способна, как ни странно, культура. Что научный прогресс в сочетании с книгами мудрецов, воспевающих братство и мир, послужат просвещению народных масс. По его убеждению, такое просвещение должно длиться до тех пор, пока каждый народ и, более того, каждый человек не окажется способным взять на себя ответственность за собственное будущее, не начнет строить свою жизнь в соответствии с идеалами разумности и любви к окружающему миру.
Это мнение было довольно распространенным в те годы, да и позже – вспомним имена Льва Толстого и Ромена Роллана, Альберта Швейцера и Николая Рериха. Но на сей раз их сформулировал совсем молодой человек – физически слабый, но обладающий поразительной выносливостью, верой в себя и в людей. Будучи от природы меланхоличным, периодически впадая в глубокую депрессию («жестокая реальность безжалостно разбила идеалы моего молодого сердца»), он в то же время упорно боролся за победу духа над телом. Его дарования и тяга к учебе не укрылись от внимания родителей, и они часто отмечали это в письмах к родным в Стокгольм. «Наша семья просто покорена знаниями нашего милого Альфреда и его удивительной способностью трудиться», – писал Эммануил Нобель брату жены Людвигу Альселлю.
Через несколько лет, осенью 1848 года, в письме тому же Альселлю Эммануил Нобель даст любопытную характеристику каждому сыну: «Людвиг… во многом для своих лет еще несовершенен, но в некоторых предметах, таких как черчение, могу сказать, он намного превзошел свой возраст, а во всем, в чем требуется рассудок и вкус, имеет явное преимущество перед своими братьями. Слава Богу, не могу пожаловаться ни на кого из моих старших ребят, и, судя по тому, что видел я до сих пор, горя мне от них не будет. Что Провидение дало поменьше одному, то другой, кажется, получил сполна. Насколько я могу судить, Людвиг обладает наибольшим талантом, Альфред – наибольшим трудолюбием, а Роберт – наибольшим спекулятивным духом, демонстрируя упорство, которым меня прошлой зимой несколько раз удивлял».
Относительно Альфреда можно добавить к характеристике отца его собственные слова об отношении к жизни, которое он сформулирует позже: «Я считаю жизнь необычайным даром, драгоценным камнем, полученным нами из рук матери-природы для того, чтобы мы сами шлифовали и полировали его до тех пор, пока его блеск не вознаградит нас за наши труды».
Еще одним учителем русского языка и словесности братьев в Санкт-Петербурге стал некий Иван Петеров (вероятно, Петров), который как раз и «заразил» Альфреда любовью к русской литературе, оказав в то же время влияние на развитие его космополитических убеждений. Базовый курс естественных наук им преподавал профессор и академик Юлий Трапп (1814–1908). Благодаря опытным учителям и пристальному вниманию отца Роберт и Людвиг демонстрировали успехи по математике, наперегонки решали логические задачи, живо интересовались инженерными, архитектурными, оружейными проектами, схемами тех или иных станков, устройством паровых машин и плавильных печей.
В те годы в их доме часто бывал деловой партнер отца Николай Огарев, которому было весьма интересно общаться со старшими сыновьями Нобеля. Это вполне предсказуемо – ведь в первую очередь Эммануил возлагал надежды на старших сыновей, приучая их к работе с раннего возраста. Именно в них он надеялся увидеть инженеров, будущих предпринимателей, или правильнее сказать, предпринимателей будущего. И только Альфреда не интересовали беседы в их доме за общим столом. Только ему в отличие от братьев не нравилась математика (заметим, хоть это и не имеет отношения к теме, что Нобелевскую премию в области математики не присуждают). Он пока то витал в облаках с очерелной книгой, то сидел погруженный в мрачные мысли, то в очередной раз лежал больной.
В тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет в нем все еще не горел, даже не тлел огонек страсти к коммерции, техническим устройствам, инженерным изобретениям. Он не интересовался достижениями ни военного искусства, ни науки; его голову еще не занимают свойства химических веществ или материалов. Иными словами, его мало что увлекало, кроме словарей и английской поэзии. Когда учителя давали ему задания, он их выполнял – а потом опять погружался в себя, что-то бормоча под нос и постоянно сочиняя. Ряд биографов полагают, что Нобель после сжег многие свои литературные замыслы, наброски и даже готовые романы.
Ни родители, ни старшие братья, ни домашние учителя не могли подобрать ключик к тайне личности Альфреда Нобеля. Себя он позже называл «тщедушным существом, которое из человеколюбия акушер должен был придушить с первым же его криком». И что-то подсказывает, что в этом определении, данном уже в зрелом возрасте, иронией и не пахнет.
Только одному человеку в полумиллионном Санкт-Петербурге удалось повлиять на него больше остальных. Этим человеком оказался химик-органик, выдающийся экспериментатор и ученый Николай Николаевич Зинин (1812–1880), чье видение будущего, дерзкие замыслы, научные эксперименты и лекции унесут Альфреда в область новых для него увлечений. Забегая вперед, скажем, что в 1855 году именно Зинин сообщит любимому ученику[29] о существовании нитроглицерина, вещества чрезвычайно большой взрывчатой силы, которое изобрел итальянец Асканио Собреро[30].
Но, прежде чем познакомить будущего шведского химика с русским гением и его научными открытиями, стоит остановиться на истории возникновения «мастерских» Эммануила Нобеля – тем более что их расцвет приходится на вторую половину 1840-х годов, когда знакомство семьи Нобелей с Зининым еще не состоялось.
Глава седьмая
Человек-локомотив
Секрет перемен заключается в том, чтобы направить всю свою энергию не на борьбу со старым, а на создание нового.
Сократ
Выше уже говорилось, что Россия в первой половине
